Достаточно смелости жить. Видеть хорошее во всем, чувствовать и действовать вопреки общепринятым рамкам

В пятый класс я переходил начитавшись не только книг, но и учебников по разным предметам. Голод, который охватывал меня при виде новых знаний, был всепоглощающ. В этом отношении мало что изменилось. Еще летом до школы я завел собственную картотеку с файлами и папками, где были разбросаны разные истории из мира биологии, истории, химии, фантастики. Я рылся в мешках с макулатурой, чтобы отыскать новые книги, которых нет дома или в библиотеке, и, конечно, тащил их домой. Помню, как с удовольствием сравнивал учебник по биологии старого образца и нового, по которому мне предстояло учиться. Запах потрепанных страниц вперемешку с предвкушением новых знаний опьянял. Я листал, записывал новое, запоминал, сравнивал, изучал, смаковал.

Спустя пару месяцев я узнал, что у этого тоже есть обратная сторона. Во-первых, уже сидя на уроках, слышать знакомое оказывается скучно. Во-вторых, признаться в том, что я что-то знаю привело меня к стыду. Мне было стыдно рассказать, что я знаю больше, стыдно говорить, что я умный. В будущем, когда я в 31 получил результат генетического теста с отметкой «высокая предрасположенность к экстремальному уровню интеллекта» я испытал все то же самое. Я не хотел выглядеть зазнайкой, заучкой, умным, заносчивым и прочее. Я сгорал от мысли, что кто-то ткнет пальцем и скажет, что нельзя так зазнаваться. Внутри бушевал конфликт: мне нравилось быть умным, учиться, видеть, как это замечают, признают, но не будет ли это слишком. Я пытался осознать, существует ли грань между хвастовством и реальностью. Узнал я ее много лет спустя.

Несмотря на имеющееся преимущество, людям часто бывает стыдно за что-то хорошее. За свой талант, красивую внешность, доход, успех и даже за сам факт жизни. Стыд не всегда бывает один, к нему часто присоединяется вина. В 1960х Вильямом Г. Нидерландом был введен термин «синдром вины уцелевшего». При нем человек страдает от сильного чувства вины за то, что смог уцелеть в условиях сильнейшей угрозы жизни. В то время это были люди, которые прошли через концентрационные лагеря и выжили. Им становилось горько, что не смогли помочь, повлиять на ситуацию, особенно, когда умирал кто-то из близких. Что-то схожее мы испытываем, когда говорим о голодных детях, умирающих на войне, неизлечимо больных.

И стыд, и вина – социальные чувства. Они формируются только в обществе и существуют для того, чтобы воздействовать друг на друга, устанавливать правила и нормы поведения. Без них мы бы еще долго справляли нужду где попало и ковыряли в носу на глазах у всех. Стыд и вина формируют склеивающее звено между всеми людьми. Таким образом мы становимся принятыми в том кругу, который для нас важен.

К сожалению, у этого есть и обратная сторона. Людям не нравится выделяться. Любые изменения кажутся пугающими. Вспомните свою реакцию на подростков с лицом в пирсинге и яркими волосами. Не каждый, к сожалению, похвастается толерантностью. Отсюда и рождаются страх, стыд, вина. Нам кажется, если мы как-то изменимся, то нас не примут. Даже если наши изменения касаются чего-то хорошего.

Оксана уже много лет не живет с родителями, но приезжает к ним не меньше раза в месяц. Первое время она часто делилась своими успехами. И не столько карьерными, сколько впечатлениями. Она рассказывала маме о новом отпуске, походах в ресторан, покупках. Она хотела показать, что ей удалось изменить жизнь, которая у неё была в маленьком городе, получить поддержку мамы, чтобы она порадовалась за то, как дочь смогла сделать свою жизнь лучше. В ответ мама улыбалась, говорила хорошо, за которым всегда следовало «но». Она просила Оксану не торопиться, не зазнаваться, больше экономить. «Вместо отпуска могла бы уже на квартиру накопить», – типичный ответ на новость о поездке в Азию. Со временем Оксана перестала рассказывать о своих успехах, в присутствии мамы она часто краснела, чувствовала жжение в груди, затаивала дыхание. В своих поездках к родителям старалась выбирать самые простые вещи, только чтобы мама не заметила ее обновок.