Достоевский. Литературные прогулки по Невскому проспекту. От Зимнего дворца до Знаменской площади

Оставим без внимания финальное злопыхательство обозревателя «желтой газеты». Отметим другое: упомянутая Л. В. Брандтом афиша, вывешенная в кондитерской Излера, нарисованная, как полагают, художником П. П. Соколовым, — это, бесспорно, первая иллюстрация к произведениям Достоевского. Уж не она ли, претерпев разнообразные метаморфозы, через тридцать с лишним лет отозвалась в известном «анекдотике» о бордюрчике или кайме, которыми автор «Бедных людей» будто бы требовал обвести в «Петербургском сборнике» свое первое произведение? «Анекдотик» этот, имевший хождение в литературных кругах и ранее, был печатно пущен в свет в 1880 г. П. В. Анненковым на страницах публиковавшихся в «Вестнике Европы» воспоминаний «Замечательное десятилетие».^[314] Однако автором сплетни, судя по всему, был не кто иной, как И. С. Тургенев, чья повесть «Три портрета» также была напечатана в «Петербургском сборнике» 1846 г. Что же двигало маститым писателем? Похоже, что так и не прошедшая с годами литераторская ревность к феноменальному успеху первого романа Достоевского, как бы «заслонившего», «затмившего» собою произведения всех других участников «Петербургского сборника». И действительно, каково было молодому Тургеневу, также нередко захаживавшему в кондитерскую Излера, рассматривать вывешенную там афишу, на которой его повесть — тоже, надо признать, весьма замечательная — была лишь упомянута в общем перечне содержания, а искусно выписанные художником герои «Бедных людей», привлекая всеобщее внимание, занимали большую часть этого, по слову Брандта, «картинного объявления»!

Кондитерская Излера должна быть упомянута в связи и со вторым произведением Достоевского — «петербургской поэмой» «Двойник». Ее главный герой господин Голядкин-старший (так его именует автор в отличие от господина Голядкина-младшего — точной, но «незаконной» копии господина Голядкина-старшего) не раз заглядывает в разные съестно-выпивательные заведения. Так, например, пробегая однажды по Невскому проспекту и столкнувшись «с каким-то прохожим так ловко и плотно, что только искры посыпались», он в тот же миг «почувствовал вдруг щипки и щелчки по желудку». Нимало не мешкая, «вбежал он вверх по лестнице в ресторан перехватить что-нибудь поскорее». «В ярко освещенной комнате, у прилавка, на котором лежала разнообразная груда всего того, что потребляется на закуску людьми порядочными, стояла довольно густая толпа посетителей. Конторщик едва успевал наливать, отпускать, сдавать и принимать деньги». Поскольку в заведении «было все дорогонько», Яков Петрович ограничился лишь одним «пирожком расстегайчиком». Но когда он попытался расплатиться гривенничком, конторщик «процедил сквозь зубы»:

«— С вас рубль десять копеек…»

«Господин Голядкин порядочно изумился.

— Вы мне говорите?.. Я… я, кажется, взял один пирожок.

— Одиннадцать взяли, — с уверенностью возразил конторщик.

— Вы… сколько мне кажется… вы, кажется, ошибаетесь… Я, право, кажется, взял один пирожок.

— Я считал; вы взяли одиннадцать штук. Когда взяли, так нужно платить; у нас даром ничего не дают.

Господин Голядкин был ошеломлен».

Господин Голядкин. Иллюстрация О. Маркиной к повести «Двойник». 1989

Как догадался господин Голядкин-старший, это, конечно же, были плутни и козни господина Голядкина-младшего, которого он тут же и увидел неподалеку, «в дверях в соседнюю комнату», «которые, между прочим, герой наш принимал доселе за зеркало». «Другой господин Голядкин находился, по-видимому, в превосходном расположении духа. Он улыбался господину Голядкину первому, кивал ему головою, подмигивал глазками <…>. В руках его был последний кусок десятого расстегая, который он, в глазах же господина Голядкина, отправил в свой рот, чмокнув от удовольствия и чуть не проговаривая, что, дескать, хороши на чужой счет расстегайчики!»^[315]

Ничего не оставалось делать. «Господин Голядкин бросил рубль серебром так, как будто бы об него все пальцы обжег, и, не замечая значительно-наглой улыбки конторщика, улыбки торжества и спокойного могущества, выдрался из толпы и бросился вон без оглядки».

Название ресторации в тексте Достоевского отсутствует, но есть в повествовании несколько значимых деталей, позволяющих установить место действия. Первая из них — «пирожок-расстегайчик». В этой связи немаловажно свидетельство обозревателя «Северной пчелы», который, отмечая достоинства кафе-ресторана господина Излера, писал, что это заведение «вошло в моду русскими пирожками, называемыми расстегайчиками. Как некогда толпились гастрономы в Певческом трактире в Москве, как толпятся более тридцати лет парижане лакомиться пирожками (petits pâlés) у Феликса, так точно теперь у г-на Излера нет отбоя от любителей расстегайчиков. Вообразите, что ежедневно продается до тысячи пирожков»^[316].