Достойные моих гор

По ночам в вагонах зажигали керосиновые лампы, а пассажиры собирались вокруг маленького органа и пели западные песни, пока проводники стелили постели. На Востоке велись постоянные дискуссии относительно моральных аспектов положения, при котором женщинам приходилось спать в одном вагоне с мужчинами. Это привело к тому, что леди укладывались в постели одетыми, воо!. жившись смертоносными шляпными булавками.

11 з журналов вырезали изображения паровозов и вешали на стенах в домах. Рекорды скорости поездов на отдельных перегонах ежедневно публиковались в газетах, их обсуждали с еще -большей горячностью, чем результаты недавно вошедших в моду бейсбольных матчей.

Генри Джордж, молодой газетный репортер из Сан- Франциско, писал о железной дороге: «Она превратит дикую пустыню в густо заселенную империю значительно быстрее, чем это сделали бесчисленные соборы, построенные в Европе».

Всеобщее восхищение железной дорогой было перенесено и на Большую Четверку. Для жителей Дальнего Запада, изолированных от друзей, семей, новостей и многих товаров, Центральная Тихоокеанская стала восьмым чудом света. В Сакраменто, где всего десять лет назад игнорировали «Безумного» Джюду и отказывались вложить хоть доллар в его фантастическое предприятие, Хантингтон, Крокер, Стэнфорд и Хопкинс считались национальными ге«роями. Город, который стал теперь конечной станцией трансконтинентальной железной дороги, с большим •шоздапием устроил для ее строителей торжественный баП- кет. Прожди оии еще год или два, банкет был бы отменен: с экономической точки зрения Центральная Тихоокеанская к концу 1870 года доказала свою полную несостоятельность.

Теодор Джгода предполагал, что пассажиры н товары Европы будут пользоваться трансконтинентальной железной дорогой, сокращая себе путь на Восток. Однако путь в Индию и Китай теперь пролегал через Суэцкий канал, открытие которого состоялось всего лишь через несколько недель после соединения линий Центральной и «Юнион пасифик». Большая часть торговли с Востоком была утра- юна. После ажиотажа первых месяцев, когда все билеты раскупались богатыми и жаждущими острых ощущений пассажирами, обычные рейсовые поезда иногда отправлялись в путь всего с полдюжиной пассаяшров. Как только спал наплыв тех эмигрантов, которые стремились в Калифорнию, но не решались отправляться в путь в крытом фургоне, приезд поселенцев с семьями снова стал редкостью. Калифорния, а особенно Сан-Франциско обнаружили, что фабрики Востока наводнили своей продукцией их рынок, а это привело к резкому падению цен на калифорнийские товары.

Экономические просчеты самым непосредственным образом отразились на положении Большой Четверки.

Коллис П. Хантингтон, Марк Хопкинс, Лилэнд Стэп- форд и Чарлз Крокер отлично разбирались в бухгалтерии. Они нажили миллионы долларов на правительственных субсидиях, выделенных для постройки железной дороги. Им принадлежали десятки миллионов акров земли с лесами, рудниками и плодородными почвами. В грядущие годы цена на эти земли составит новые десятки миллионов. Но что произойдет с ними, если все эти гигантские состояния, нажитые па строительстве железпой дороги, им придется вложить в дорогу только ради того, чтобы поддержать ее существование? Марк Хопкинс, бухгалтер Большой Четверки, выражал общее мнение, когда писал о «неуверенности в плодах многих лет напряженнейшего труда и неуверенности в том, что нам удастся решить проблемы и достичь окончательного успеха».

Четверка бывших лавочников из Сакраменто положила целое десятилетие геркулесова труда, зачастую оказываясь па грани разорения. Они дожидались окончания строитель

но

ства железной дороги, чтобы отойти от дел и вести беззаботную жизнь миллионеров. Они задавались вопросом: «Что мы знаем об эксплуатации железной дороги?» Стюарт Даггет пишет в книге «Главы из истории Южной Тихоокеанской»: «Восемьдесят процентов акций Центральной Тихоокеанской были предложены Д. О. Миллсу в 1873 году за 20 ООО ООО долларов, и это, по-видимому, было последним из нескольких предложений о переуступке». Покупателей не находилось - отчасти из-за того, что цена была завышенной, а отчасти из-за отсутствия на Дальнем Западе опыта эксплуатации железных дорог.

Большая Четверка ухватила тигра за хвост. Опа не могла наладить работу так, чтобы железпая дорога приносила Прибыль, и не могла продать ее по справедливой, по их мнению, цене. Опа пришла к выводу, что единственный способ выживания состоит в установлении монополии на все железнодорожные перевозки па Дальнем Западе.

Обеспечение этих монопольных прав Коллис П. Хантингтон взял на себя.

Даже почитатели характеризовали его как «жестокого и циннчпого старика, душевных качеств у которого было пе больше, чем у акулы», человека «скрупулезно бесчестного», а сан-францисскнй «Экзамннер» считал Хантингтона «беспощадным, как крокодил».