Достойный жених. Книга 1

Бисвас-бабу́ в это самое время встречался со своим давним другом, тоже секретарем – бурра-бабу́ из страхового отдела «Бентсена и Прайса». Их дружба длилась уже более двадцати лет, чему немало поспособствовала адда, или берлога, Бисваса-бабу́. Бурра-бабу́ гостил у него дома почти каждый вечер, а после свадьбы Аруна и Минакши они стали практически родственниками. В той же берлоге собиралось еще несколько давних друзей: обсудить события в мире или просто посидеть, попить чаю и почитать газету, время от времени комментируя прочитанное. Сегодня они подумывали сходить в театр.

– Говорят, в здание Высокого суда молния ударила, – начал беседу один из друзей.

– Да, но ничего не повредила, к счастью, – ответил Бисвас-бабу́. – У нас другая проблема: беженцы из Восточной Бенгалии начали селиться прямо в коридорах.

Все говорили «Восточная Бенгалия», никто не называл эту местность «Пакистаном».

– Тамошних индусов запугивают и гонят прочь. Каждый день читаю в «Хиндустан стандарт» про очередную похищенную девочку…

– Ай, ма! – окликнул Бисвас-бабу́ свою младшую шестилетнюю внучку. – Сходи-ка к матери, пусть принесет еще чаю.

– Одна быстрая война – и Бенгалия снова будет едина.

Эту реплику все сочли настолько глупой, что даже не удостоили ответом.

Несколько минут в берлоге стояла благостная тишина.

– А читали статью, где опровергли версию о гибели Нетаджи в авиакатастрофе? Позавчера вышла…

– Что ж, если он жив, то явно не торопится сообщить об этом миру.

– Конечно! Затаился.

– Зачем? Британцев здесь больше нет.

– Да, но у него были враги и похуже. Они-то никуда не делись.

– Кто?

– Неру – помимо прочих, – зловеще, хоть и неубедительно подытожил собеседник.

– Может, и Гитлер тогда жив?

Все весело прыснули.

– А когда твой Амит-бабу́ женится? – через некоторое время спросил кто-то у Бисваса-бабу́. – Вся Калькутта ждет!

– Подождет, – рассудительно ответил Бисвас-бабу́, вновь утыкаясь в газету.

– Это твой отцовский долг, сделай что-нибудь – жени парня! «Всеми правдами и неправдами», как говорят англичане.

– Я сделал, что мог, – в притворном изнеможении ответил Бисвас-бабу́. – Он славный парень, но мечтатель.

– Славный, но мечтатель! Сразу вспомнил тот анекдот про зятя, расскажите-ка еще раз, а?

– Нет-нет, – замотали головами Бисвас и бурра-бабу́.

Но долго уговаривать их не пришлось: оба были прирожденные актеры и роли свои знали хорошо, благо сценка оказалась короткая – всего несколько строк. Они уже раз пять или шесть разыгрывали ее перед этой публикой; обитатели адды, вялые и апатичные, порой тешили себя такими импровизированными театральными постановками.

Бурра-бабу́ заходил по комнате, делая вид, что рассматривает товар на рыбном рынке. Тут он повстречал близкого друга.

– А, Бисвас-бабу́, здорóво! – радостно воскликнул он.

– Да-да, борро-бабу́, давно не виделись, – забормотал Бисвас-бабу́, складывая и отряхивая зонтик.

– Поздравляю с помолвкой дочери! Славный парень?

Бисвас-бабу́ усиленно закивал:

– Да-да, славный. Очень порядочный. Иногда, правда, ест сырой лук, но это ничего.

Бурра-бабу́, потрясенный до глубины души, вскричал:

– Как? Ест лук?! Каждый день?

– О нет! Не каждый. Далеко не каждый. Только когда выпьет.

– А, так он еще и пьет! Надеюсь, нечасто?

– Нет-нет! Только когда ходит к продажным женщинам…

– К продажным женщинам?! Ах! И часто это бывает?

– О нет, очень редко! – воскликнул Бисвас-бабу́. – Он не может себе это позволить. Его отец – сутенер на пенсии, без гроша в кармане. Парню только изредка удается выжать из него несколько монет.

Адда встретила это выступление громовым смехом и рукоплесканиями, что изрядно разожгло присутствующим театральный аппетит: всем уже не терпелось поскорей отправиться на спектакль, который сегодня давали в местном театре «Звезда». Вскоре подали чай, а к нему – изумительные лобанга-латики[325] и прочие сладости, приготовленные невесткой Бисваса-бабу́. На несколько минут все погрузились в молчание, изредка нарушаемое аппетитным причмокиваньем и хвалебными возгласами.

7.39

Дипанкар сидел на маленьком коврике с Пусиком на коленях и раздавал советы своим многострадальным братьям и сестрам.

Если Амита никто не смел отвлекать, когда он работал (или из страха, что он работает) над очередным бессмертным произведением, прозаическим или стихотворным, то времени и сил Дипанкара в семье обычно не жалели.

К нему приходили в любое время – за советом и просто поболтать. Его приятная, немного дурашливая серьезность располагала и внушала доверие.

Вопреки крайней нерешительности Дипанкара в вопросах, касающихся собственной жизни, – а может, как раз благодаря ей, – он умел давать очень полезные советы другим.

Первой заскочила Минакши: спросить, можно ли любить сразу двух мужчин – «по-настоящему, отчаянно и всей душой». Дипанкар обсудил с ней этот вопрос, ни разу не перейдя на личности, и в итоге заключил, что это, конечно, возможно. В идеале нужно любить всех, каждое существо во Вселенной, одинаково, добавил он. Минакши это не убедило, зато она выговорилась и немного повеселела.