Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Твое письмо, дражайшая и верная моя Гове, приносит мне великое утешение. С каким удовольствием испытала я истинну сего мудраго правила, что верный друг есть врачество жизни.

Посланец твой приехал в ту минуту, когда я отъежжала в Лондон, и каляска стояла у ворот. Я уже разпрощалась с добродушною вдовою, которая отпустила со мною, по прозбе г. Ловеласа, старшую свою дочь для моего сотоварищества в дороге. Сия молодая особа возвратится назад чрез два или три дни, в той же коляске, которая будет послана в замок Милорда М… в Гертфордшире.

Я получила сие ужасное письмо в воскресенье, во время отсудствия г. Ловеласа. Он приметил, при возвращении своем чрезвычайную мою печаль и прискорбие; а его люди сказали ему, что я гораздо еще была печальнее. В самом деле, я раза с два лишалась чувств. Я думаю, что разум мой столько же оное чувствовал, как и мое сердце.

Он нетерпеливо желал видеть письмо; но я тому возпротивилась, по причине тех угроз, коими оно было против его наполнено. Действие, которое оно произвело надо мною привело его в чрезвычайной гнев. Я столь была слаба, что он мне советовал отложить мой отъезд до понедельника, как и сама я то думала учинить.

Он был чрезвычайно нежен и почтителен. Все то, что ты ни предвидела с его стороны, воспоследовало от сего пагубного происшествия. Он предстал пред меня с стольким почтением, что я раскаявалась в моей недоверчивости, и в том, что столь вольно тебе о нем говорила. Я прошу тебя из милости, дражайшая моя приятельница, не показывай никому того, что бы могло помрачить, с моей стороны, его славу.

Я признаюсь, что его хорошее поведение и мое уныние, соединясь с предшествующими твоими известиями и обстоятельствами моего положения принудили меня в воскресение явно принять его представления. И так, я завишу от него теперь более, нежели прежде. Он каждую минуту от меня требует новых знаков моего почтения и моей доверенности. Он признается, что сомневался о первом, и что не надеялся получить другой. Поскольку я не могла утаить некоторых благосклонных для него признаний, ему известно, что если он учиниться оных не достойным, то я буду иметь причину досадовать на мою сестру за сие дерзкое письмо, ибо я не имею никакого инного решения. Будучи оставлена всеми сродниками, утешаясь единым твоим сожалением, [ограниченное сожаление если могу так оное назвать,] я вижу себя принужденною обратить печалию обремененное мое сердце к тому единому покровительству, которое мне представляется. Впрочем совет твой меня подкрепляет. Он послужил не токмо к моему решению, но, будучи повторен в том нежном письме, которое я имею пред моими глазами, имеет он силу убедить меня еще с некоею радостью ехать в Лондон. До сего времени я чувствовала как некое бремя на сердце, и хотя мой отъезд казался мне наилучшим и безопаснейшим средством; но я лишалась силы, не знаю от чего, при каждом шаге, в таких приготовлениях. Я надеюсь, что на пути не случится ничего опаснаго. Я надеюсь, что сии дерзкие люди к своему несчастью с нами не повстречаются.

Коляска ожидает токмо меня. Извини меня, моя наилучшая и благосклоннейшая приятельница, если я отошлю к тебе Норриса. В надежде, которою впредь ласкаюсь, я не усматриваю, чтоб твои деньги были мне нужны. Впрочем я нимало не отчаиваюсь, чтоб мне не прислали моих платьев, которых я требовала, хотя мне в письме то и отказано. если я в том обманусь, и если буду иметь в оных необходимость; то я уведомлю о том столько пылающую обязать меня приятельницу. Но я лучше бы желала, еслиб ты могла сказать, что тебе никакой просьбы сего рода не предлагали, и что ты не оказывала такой милости. Мое намерение, в сказанном теперь мною, относится к той надежде, которую я имею, дабы придти опять в милость у твоей матушки, которую после милости моего отца и моей матери, наиболее к свете я желаю.

Я должна присовокупить, не взирая на ту торопливость, с которою я пишу, что г. Ловелас предлагал мне вчерась ехать к Милорду М… или приказать прислать сюда священника из замка. Он усильно меня просил на то согласиться, говоря мне также что торжество здесь было бы ему гораздо приятнее, нежели в Лондоне. Я ему сказала, что будет еще время подумать о том и в городе. Но получивши нежной и утешительной твой ответ, я весьма сожалела, что не согласилась на столько пылающие его прошения. Сие ужасное письмо сестры моей как будто со всем расстроило мое существо. Да притом есть некия небольшие разборчивости, коих мне было бы трудно миновать. Нет ни приготовлений, ни условленных статей, ни церковного позволения; беспрестанная токмо печаль, никакого удовольствия в надежде, нет ничего даже и в весьма важных моих желаниях: О моя дражайшая! кто бы мог, находясь в таком состоянии, не думать о столь торжественных обязательствах? Кто бы мог казаться к тому готовым, когда столь мало в самом деле к сему приготовился.