Досуговый центр доктора Рима

Кабинет становился тюрьмой, пропитанной агрессией. Нельзя было встать по окончании рабочего дня и выйти, всегда было слишком много работы — больше, чем можно выполнить за день. Рабочий день для офиса заканчивался ночью, когда времени хватало только на пять часов сна. В таком ритме невозможно было вести личную жизнь, не говоря уже о детях.

Почему люди не вставали и не уходили? Стабильная зарплата выше среднего и расширенная страховка. Большие компании так и заманивают в свои сети. Линда работала на автопилоте, без желания стать кем-то другим. В таких офисах убивают весь потенциал, оставляя лишь человека, выполняющего свою работу чётко с утра и до ночи. Удобные люди.

Линда перестала быть удобной сразу же, как попала в аварию — ей открыли больничный лист. В компанию направили уведомление, а сотовый телефон остался в машине. Линда перестала бояться увольнения, она в принципе перестала бояться того, что может случиться с её работой. Лёжа в тихой палате, она наслаждалась шелестом листвы за окном, пением птиц и спокойными разговорами врачей на одном из балконов.

Иногда нужно остановиться и прислушаться к окружающему миру, к самой себе. Линда прислушалась и практически сразу поняла, что после больницы она не вернётся в офисную тюрьму. Линда вместе с аварией потеряла возможность нормально передвигаться, но получила шанс на настоящую жизнь. Никаких больше невыполнимых заданий на работе, криков, всеобщей злости. Ей не нужно больше задерживаться до ночи. Ей вообще больше не нужно задерживаться.

В открытую форточку влетела маленькая птичка, сделала буквально пару беспокойных кругов по палате и снова вылетела.

Линда такая же маленькая птичка, и она больше не хочет летать по кругу.

29. Рим

В клинике с самого утра стоит гул. Рим не любит, когда на входе спорят или ругаются с администратором. Он не любит вступать в конфликты, и в таких случаях включает классическую музыку, надевая наушники, благо, они не пропускают посторонний шум.

Когда он в детстве лежал под капельницами, каждую неделю к нему приходила женщина-психолог. Он иногда пытается вспомнить её черты лица или хотя бы одежду. Женщина-психолог ничем не отличалась от всех остальных серо-бежевых женщин в своих костюмах — с невзрачными прическами, без капли макияжа.

Женщина спрашивала его о любимых уроках в школе, об увлечениях, ей были интересны имена всех игрушек. Рим с упоением рассказывал, как хочет, чтобы игрушки перестали ломаться, он говорил о страхе смерти, мечтал о человеческой неуязвимости.

Женщина-психолог спрашивала, знаком ли он со смертью? Умирал ли кто-то из его близких родственников? Рим такого не помнил.

Зато он помнил, как родители подарили ему джунгарского хомяка. Клетка была достаточно просторная, но Рим всё равно выпускал его побегать в комнате, хомяк всегда возвращался к нему в руки. Рим назвал его Глазик. Хомяк смешно щурил один глаз, когда брал в лапки семечку или орешек и уплетал своё лакомство за обе щеки.

Рим заменил пластмассовую кормушку тяжёлой керамической, чтобы Глазик её не перевернул. Поилку закрепил на прутьях клетки, а также рвал и подкладывал хомяку газеты, чтобы был материал для построения гнезда.

Через несколько недель соседства с новым другом Рим зашёл в комнату и не увидел клетки на своём месте. Она стояла на батарее: без порванных газет и остатков корма в углу, их Глазик запасал себе на всякий случай. Хомяк забился в свой домик без окон и сутки оттуда не выходил.

Рим узнал, что братец решил помочь ему в уходе (конечно же, его обязала мама), и сделал уборку в жилище хомяка без него, нарушив все правила. Он даже не понял, что разорил гнездо Глазика, забрав весь накопленный корм и газеты. А как можно было догадаться поставить клетку на батарею, а миску в другой угол? Рим не стал ничего объяснять, просто запретил трогать клетку и мыл её каждую неделю самостоятельно.

Хомяк присутствовал на всех воображаемых операциях, которые Рим проводил игрушкам — он был так рад, что у него появился настоящий живой помощник. Они часами вместе сидели в комнате, пока не приходило время делать уроки или ложиться спать.

Ровно через год Рим хотел отпраздновать день рождения Глазика, даже смастерил ему маленький праздничный колпачок на голову. Он долго ждал, пока хомяк выйдет из своего домика, Рим никогда не вытаскивал его насильно. Глазик не вышел и на следующий день.

Родители поняли, что хомяк умер только спустя трое суток, они привыкли, что к клетке подходить нельзя. Рим перестал часами сидеть в комнате, ходил, опустив голову, и ни с кем не разговаривал. Он не смог наладить хомяка, пришлось его так и похоронить в домике без окон.

Когда на следующей неделе Рим пришёл в комнату и увидел другого хомяка в клетке Глазика, он выставил её за дверь комнаты, поместив обратно пластмассовую миску вместо керамической. Родителям пришлось вернуть нового хомяка в магазин. Рим познакомился со смертью, и ему этого хватило на всю жизнь, он больше не хотел никого хоронить.