Дотла (СИ)

Соня смотрит долго на то место, где только что стоял Мэтт. Пытается осмыслить все сказанное до самого конца, побороть это чувство удивления — от кого угодно ждешь подобных слов, но не от людей вроде Мэтта. И даже на мгновение просыпается желание узнать чужую историю. Историю каждого здесь. Ведь она есть. И в этой истории было детство, были родители, были жены и мужья, были дети, была мирная жизнь. Правительство лишило людей выбора, заставило их быть винтиками в системе большого механизма. Соне страшно и дурно все это осознавать. Но не в ее силах исправить мир, идущий к своему концу. Баланс давно нарушен. Ничего не осталось. Она теряет все, чем дорожила. Мать и отец давно в могиле, любимый человек движется к безумию, лишь у лучшей подруги есть такой правильный и верный шанс на счастье. Соне так часто хочется плакать, но она не делает этого. Среди сухожилий, сосудов и плотной ткани тела образуется сталь душевная. Соня надевает ее как панцирь, учится жить на грани, почти на разрыв. И слезы не помогут. Они вообще никогда не помогали. Фикция материального мира, красивая людская ложь. И тогда, в тот самый момент, ощущая хватку грубых пальцев на своем плече, снова и снова проживая все слова, сказанные Мэттом, девушка решает добиться от Ньюта взаимности слов и действий. А потом уйти. Потому что этот мир скоро кончится, взорвется в самом себе. И мало у кого есть ничтожный шанс спастись. У нее он есть.

Судьба, проведение или собственное желание — что-то направляет девушку, подталкивает ее к нужному решению, к тому, чего она так хочет.

Все случается слишком быстро. И чья-то костлявая рука, зажимающая ей рот, и потная ладонь, шарящая по ее исхудавшему телу, и запах кислятины из чужого рта, и мутное осознание того, что кто-то проявляет насилие по отношению к ней. После сна, все еще где-то на грани того мира и этого, она лишь дергается, неуклюже пытается освободиться, а чужие руки выкручивают ей нос, давят на грудь, распластывают тело по земле, заставляя Соню грубо удариться подбородком. И кандалы шумят. Первая мысль — Ньют. Жестокая, садистская мысль, что он окончательно стал монстром, что дает выход своим животным желаниям. Соне полурадостно. Если это он, то все играл в слепоту, замечал ее таки. Но паника приходит гораздо быстрее, когда девушка понимает, что это не он. На ней тело мальчишки гораздо более юного, чем Ньют. И тогда она извивается, шипит, набирает в легкие воздух и кричит. Удар по затылку такой, что девушка прикусывает себе язык, и пятно крови ползет, разрастается на ее щеке.

— Заткнись, — произносят сверху. — Я все думал, для чего такая девка, как ты, да еще иммунная, им нужна. Может для этого? — чужие пальцы ныряют за линию джинсов. — Или все же для этого? — острые фаланги снова впиваются в нос, мешают дышать. — Ты ж красивая. Тебя как не пользуй, и так, и так понравится.

У Сони колотится сердце и потеют ладони. Пальцы дрожат, ногтями зарываясь в землю. Девушка понимает, что слезы по щекам, и сладко-соленый вкус во рту, зубы все красными стали. Соня не хочет просто так сдаваться. Не умеет. Не будет. Она головой заезжает парню по челюсти. Когда кандалы звенят во второй раз, девушка вдруг понимает, кто ее противник. Тот худосочный паренек, притащенный Мэттом. Освободился как-то от цепей, из стены их вместе с гвоздями отодрал.

— Я тебе не дамся, — шипит она и выхватывает нож из-под подушки — всего лишь руку протягивает. — Убирайся! — сталь острием наставляет на безумный взгляд. А парень-то действительно на грани. И зрачки такие огромные, скула дергается, рот искривляется, вот-вот и загогочет.

Мальчишка заносит ногу для удара — подошва ботинка метит прямо в челюсть Соне — звучит щелчок, глухой выстрел оглушает помещение, девушку забрызгивает кровью и какими-то вязкими белыми ошметками. Соня открывает и закрывает рот, застывает на земле, все еще с зажатым пальцами ножом. И двинуться не может. Чужие руки дергают ее вверх.

— Идем.

Девушка реагирует на голос, голову поворачивает. Лицо у Ньюта сосредоточенное. Брови вон как сдвинуты. Он тянет ее за собой, и она покорно подчиняется, все еще до отупения завороженная людским безумием. Оно застревает в ее глотке нервущимся криком. Безумие могло бы быть красивым, если бы не было так страшно по сути своей. У Сони ломается что-то внутри. Она вдруг понимает, какой становится, как мир вокруг нее стремительно вращается, какая же все-таки блядская сука эта жизнь. Девушке хочется закричать, заорать во все горло, испустить вой.