Довести Хабиба

Нет, не прикоснулся, но шел так близко, что я ощущала его горячее дыхание у себя в волосах, отчего от затылка вниз по телу разбегались колкие, волнительные мурашки.

Становилось жарко. И нервно. И я уже видела, что вернулись мы в дом первые. И от этого мне было еще больше не по себе.

Скоро должен был подойти Юра, собрать вещи Виктора и отвезти ему в медпункт, но пока…

Мы одни.

Скрежещущий поворот ключа в замочной скважине. Протянувшаяся над моей головой рука Хабиба. Толчок двери. Мой шаг вперед в залитый светом, оглушающе тихий, пустынный холл. Звуки шагов за спиной, хлопок закрывающейся двери. И сердце застучало часто-часто, разгоняя по венам закипающую кровь.

Нервно тряхнула волосами, снимая шлем и балаклаву, в попытке сбросить лавиной подступающее напряжение. Стянула куртку, отступив от Сатоева, чтобы не кинулся помогать. Сбросила ботинки, покосившись на Хабиба и тут же отводя взгляд. В голове журчало его хриплое "дома поговорим", и я боялась почему-то этого разговора больше, чем когда- то в детстве показывать отцу дневник с плохой оценкой.

Наверно, потому что чувствовала, что сопротивление моё животному магнетизму Хабиба тает, и скоро от него совсем ничего не останется.

Наверно, мысленно я уже сдалась…

Не знаю, когда именно это произошло. Разве можно по полочкам разложить такие тонкие материи как симпатия, притяжение, чувства…Возможно, это произошло, когда он так неожиданно появился на склоне и уберег меня от столкновения с Виктором. Возможно, при разговоре с медсестрой, заставившей меня по-другому взглянуть на ситуацию. Возможно, когда я узнала, что у нас впереди еще целых два дня…а возможно это случилось со мной в тот самый первый миг, когда он вытащил меня из машины. И всё уже давно предопределено…

Нет, я не собиралась сдаваться так просто, но ощущение насколько это смешно и бесполезно, уже ни на секунду не покидало.

Освободившись от верхней одежды, я, не оглядываясь, прошла в гостиную. Щелкнула пультом плазмы, висящей на стене, чтобы хоть чем-то разрушить эту вязкую звенящую тишину, в которой было слышно любое движение Хабиба, раздевающегося в прихожей. Прошла к кухонному островку, захлопала ящиками в поисках быстрорастворимого кофе.

Не обернулась, когда Сатоев подошел сзади совсем близко и уперся обеими руками в столешницу, словно беря меня в плен. Только спина непроизвольно задеревенела, резко выпрямившись, и рука, держащая чайную ложку, сильно дрогнула, отчего коричневые гранулы весело поскакали по гранитному столу.

– Черт…– я прикусила губу и потянулась было за тряпкой.

Но замерла, когда Хабиб, мешая, наклонился и прижался губами к моему виску. В спину вдавился его мощный торс, в ягодицы – бедра, буквально впечатывая меня в край столешницы. Стало разом так душно и горячо. И невозможно думать. Вместо мыслей в голове колотился частый сердечный ритм, совершенно дезориентируя. До красных пятен, поплывших перед широко распахнутыми глазами. Глотнула пропитанный Хабибом воздух, из горла вырвался тихий всхлип.

Охватило чувство, очень сильно смахивающее на паническую атаку. Тем более, что Хабиб, прижимающийся ко мне сзади всем телом, окутывающий собой, казалось, совсем не торопился перейти к более решительным действиям, заставляя меня зависнуть в этом невыразимо тревожном состоянии.

Его губы едва ощутимо скользили по моему виску, борода колола нежную кожу, дыхание опаляло лоб, шевеля волосы. Глухой быстрый стук сильного сердца бил в лопатку, заставляя дрожать от каждого удара, и в районе поясницы было слишком горячо от ощущения вдавившейся в нее твердости.

Это было слишком. На грани.

Надо было что-то сказать или сделать. Хоть что-то! Чтобы или шагнуть дальше, или оттолкнуть. Но я не знала, что говорить.

Сомкнула трепещущие ресницы, перед этим краем глаза уловив, как левая ладонь Хабиба, смуглая, покрытая темными волосками, вся перевитая венами, медленно сжимается на столешнице в кулак и снова разжимается, широко расставляя пальцы.

– Почему с Юлей не остался? – просипела я первое, что пришло в голову, – Она вот явно была не против…

– А ты против? – хрипло хмыкнул он мне в макушку.

Так самоуверенно, что это немного отрезвило.

– А тебе все равно с кем? – гораздо холодней поинтересовалась я и все-таки нашла в себе силы отклониться от Сатоева, насколько это было возможно.

Его губы перестали касаться моего виска. Позади раздался раздраженный вздох. Обе ладони Хабиба на столешнице собрались в кулаки.

– ЧИто за бред? – пробурчал Сатоев недовольно. Его правая рука покинула столешницу и крепко обвила меня за талию, притягивая к себе. В голосе опять прорезались бархатистые насмешливые нотки, – А ты ревнуешь чИто ли, Мадинка?

– Нет, просто не привыкла быть никем, – я вывернулась из его захвата.

Попыталась и вовсе отойти, но не вышло – Хабиб не дал, вновь упирая руки в столешницу по обе стороны и нависая надо мной. Непроизвольно сглотнула, отклоняясь как можно дальше и вжимаясь ягодицами в гранитный край. С вызовом посмотрела прямо в черные глаза Сатоева, находящиеся сейчас так близко.