Довести Хабиба

– Прости-и-и…– я всхлипнула и зло вытерла мокрые щеки, – Я не хотела! Просто я…Я…

В своей голове я уже раз тридцать проорала "кажется, беременна и это долбанные гормоны, наверно, а не я истерю". Но вслух выходило только мямлить "я", чередуя эту несчастную букву с нервными вздохами.

– Слуша-а-ай, – наиграно беспечно протянул Хаби через минуту, так и не дождавшись от меня ничего вразумительного, – А чИто там за галстук у зеркала висит? Форменный чИто ли? Ты же уже в университете была, когда здесь училась, да?

– Да, это со школы еще, – я шмыгнула носом, мазнув по галстуку расфокусированным взглядом, – Не знаю, зачем я форму сохранила и привезла тогда.

– Уся форма тут? М-м-м… – щекотно зашептал Хабиб мне на ухо, – Это Уот прямо и юбочка плЭссированная, и рубашечка, да???

Я засмеялась, сама не замечая, как быстро успокаиваюсь и заражаюсь его настроением.

– Может примЭришь, Мадь? – Сатоев уже целовал меня в шею, совсем недвусмысленно шаря руками по телу через одежду.

– Юбочка, конечно, есть, – промурлыкала я, откидываясь спиной ему на грудь и прикрывая глаза, – Но не уверена, что смогу ее застегнуть, Хабиб Мансурович…

– Застегивать нЭ обязательно, Сатоева. Усе равно вызову к доскЭ, – нарочито строго изрек Хабиб, оттолкнул меня от себя в сторону шкафа и смачно шлепнул по заднице.

От "Сатоевой" меня как-то повело окончательно. Мысли о том, что надо бы признаться, отошли на задний план, вымещенные чувственным предвкушением. Да и вообще…

Я даже у гинеколога еще не была. Задержка в неделю. Мало ли…

Может, просто гормональный сбой, да?

27.

– Слушай, может успЭем другое платье купит, а?

Хабиб хмуро взирал на мою обнаженную спину в глубоком вырезе вечернего наряда. Платье на мне действительно было спорное – я это прекрасно понимала, но влюбилась в него, стоило только примерить. Черное с мерцающими нитями, облегающее, глухой высокий ворот- стойка, длинные рукава, заходящие на половину кисти, юбка в пол и провокационный вырез на всю спину, чуть-чуть заступающий за талию. Этот контраст глухого вида спереди и обнаженной кожи сзади производил почти ошеломляющий эффект и точно надолго фиксировал на мне взгляд. Слишком чопорно и развратно одновременно. Я не смогла устоять…

– Говорила, ничЭго не видно, – продолжал обвинительно бухтеть Сатоев, нервно поправляя запонки на белоснежной сорочке.

Я перевела взгляд на отражение Хабиба в зеркале и невольно задержала его на могучей мужской фигуре позади меня. Завороженно проследила за тем, как смуглые пальцы Хабиба одергивают белый манжет, крутят черную, сверкающую камнем запонку…

Я никогда еще не видела своего мужчину в классической одежде и теперь испытывала сложности с тем, чтобы отодрать от Сатоева каждый раз намертво прилипающие глаза.

Ему очень…ОЧЕНЬ шло.

Я даже как-то не ожидала. Широченные плечи, обтянутые тонким белым сукном, бычья смуглая шея, небрежно расстёгнутая верхняя пуговица тугого воротника, только подчеркивающая почему-то строгость общего образа. Черные прямые брюки, плотно облегающие сильные бедра и ноги. Это как Халка заточить в костюм. Ему шло, но, казалось, звериная сущность вырвется наружу при любом неосторожном движении. И взгляд еще этот тяжелый, черный, исподлобья, так недовольно сверлящий меня.

Где-то на уровне инстинктов хотелось взвизгнуть и побежать прочь. И чтобы догнал…

Вот только, если догонит, то от моего несчастного платья наверно ничего не останется, а оно мне нравилось и стоило приличную сумму…

Да и времени на магазин уже не было. На экране мобильного светилась смска от мамы, что она ждет нас у парадного входа через пятнадцать минут.

– Так ничего и не видно, просто часть спины, – я нарочито беспечно пожала плечами, отводя наконец глаза от Хабиба и поднося блеск к уже накрашенным губам, чтобы закончить макияж.

– Уесли ты жЁпу считаешь частью спины, то да, – мрачно усмехнулся Сатоев, подходя ближе.

– Ну, не преувеличивай, – я рассмеялась и заговорила тише, когда мужские руки обвили меня сзади, а бородатый подбородок уперся в плечо, придавливая тяжестью, – Вырез до талии только. Не такая уж и большая у меня жЁпа, чтобы оттуда начинаться.

– НЭ большая, но очЭн вкусная…– забормотал Хабиб, влажно целуя меня в подставленную шею. Я прикрыла глаза, смотря на наше отражение в зеркале из- под опущенных ресниц.

– Об этом никто никогда кроме тебя не узнает, – тихо прошептала в ответ.

– Если жит хочет, то нЭт, – хмыкнул Хабиб и отпустил, – Ладно, пошли. Но больше чИто бы я этого платья нЭ видел!

– Мне не идет? – я заулыбалась шире, вставляя тяжелую длинную сережку в ухо и продолжая наблюдать за отражением Сатоева в зеркале.

Хабиб кинул быстрый взгляд на мою обнаженную спину и отвернулся. Ответил не сразу, беря паузу, пока надевал пиджак.

– Очэн идет, Мадин, – кашлянул в кулак, – Но это вот, чтобИ трахат тЭбя – не в свет выводить, поняла?