Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Почему считается нормальным из года в год разоблачать в эмигрантской публицистике какого-нибудь покойного злодея, но про живого, успешного и сравнительно моложавого прохвоста Андрея Седых – следует молчать? Почему?..

… Мне известно, что Вы, в ситуациях, более ясных для Вас, вступались за людей не только в Союзе, но и во Франции, и даже теряли работу, вступившись, например, за Гладилина. Просто здешняя, американская обстановка Вам плохо известна, и потому кажется, что «злобствующий неудачник Довлатов» (так меня поименовал в «НРС» Александр Глезер) терзает обаятельного и невинного старика Андрея Седых. Между тем Ваш любимец Седых – не более и не менее, как главарь бандитской шайки, просто грабит он в данном случае не Вас, а неизвестных Вам людей. Мне эти люди хорошо известны.

Но газетные баталии «Нового американца» померкли перед событиями осени 1981 года. Если до этого внутренние конфликты в редакции в известной мере купировались, доходили до публики в облагороженном виде, то новый конфликт скрыть было невозможно. Восьмого октября Довлатов пишет Ефимову, который просил разместить его объявление в газете. Естественно, со скидкой:

С объявлением дела обстоят так. Положение в газете тяжелое, дружба с администрацией трещит по всем швам, Меттер окружил себя проходимцами, и так далее. Короче, просить о бесплатном объявлении сейчас неудобно. Нужен компромиссный вариант.

Но условий для поисков компромисса внутри редакции практически не осталось. Проблема заключалась в хроническом безденежье. Приход «лучших времен» постоянно откладывался, энтузиазм истощался, взаимное недовольство росло. Отношения испортились между оставшимися отцами-основателями. Меттер не предпринимал никаких шагов к поискам дополнительного финансирования «Нового американца». Все чаще нелестные оценки звучали со стороны когда-то тихого Орлова. Например, во время одной из летучек он принялся публично разбирать выступление Довлатова на конференции, упрекая главного редактора в незнании истории русской литературы. Конечно, это не вариант дружеской критики, а обозначение некоторой позиции. Кроме всего прочего, появились, как ни странно, идеологические расхождения. Не все скандалы были связаны с пьянками и плотскими посягательствами. Довлатова в симпатии к «красным» подозревал не только человек с прекрасным кровяным давлением. Орлов в эмиграции сильно поправел. Как помнит читатель, Рыскин вывел Орлова в повести «Газетчик» под именем Миши Адлера:

В Союзе Адлер был идейно убежденным антикоммунистом, в Америке стал правым. Во всех бедах винит либералов. Его идеологическая схема нерушима. Вы скажете: в Америке преступность, правительство не в состоянии защитить жизнь законопослушных граждан.

– Ничего подобного, – возразит Адлер. – Я вот хожу по улицам и все еще не убит. Преступность – выдумка либералов.

– Но ведь убивают только раз в жизни, – говорю я.

– Ничего подобного, – взвивается Адлер. – Сколько я тебя знаю, ты всегда был нытиком.

– Система американского здравоохранения есть система ограбления, – говорю я. – Под каждой койкой здесь сидят крокодил и гиена, чтоб сожрать пациента.

– Признайся, ты завербован. Признайся, никому не скажу.