Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Двигаясь к прилавку, я испытывал некоторое смущение. Что подумает обо мне добропорядочный с виду, немолодой киоскер? Мне сорок лет, и выгляжу я примерно на эти годы, во всяком случае – с утра. А что, если киоскер укоризненно покачает головой и скажет:

– До чего ты докатился, сынок? Сейчас я позвоню твоей жене!..

В этот момент чужой, но уже знакомый голос произносил за меня:

– «Скрю», пожалуйста.

Киоскер равнодушно протянул мне пухлый номер газеты. На обложке я увидел красный бархатный занавес, который раздвигают двое мужчин… Приглядевшись, я заметил, что это не занавес, а… как бы получше выразиться… Короче, это была женщина… Честно говоря, мне хотелось бы избежать более подробных описаний…

То, что киоскер был совершенно равнодушен к моим запросам, меня немножко обидело…

– Теперь зайдем в кафе и перелистаем газету, – сказала Марина.

– Думаешь, там есть какие-то указания?

– Милый мой, если тебе нужна дешевая синтетическая шуба, ты покупаешь «Новое русское слово», но если тебе нужен хороший светский бордель, ты покупаешь газету «Скрю».

Довлатов не удержался, помянув НРС. Удар нанесен скорее по привычке, чем по необходимости. Вряд ли Седых читал «Петуха», но рефлекс сработал. Герои исследуют раздел объявлений, пытаясь выбрать, или, наверное, лучше сказать угадать заведение. Названия и услуги прельщают разнообразием. Отбросив банальное «Экстаз», интуитивно отказавшись от «Утех Платона», они выбрали «Зоо». Филологически чутких читателей автор успокаивает. Наименование связано с изображениями животных, которыми украсили полы и стены клуба. Это часть продуманного концепта, а все целиком:

Создает особую атмосферу тропиков и джунглей, исключающих всяческие буржуазные условности… Клуб оснащен несколькими частными кабинами, напоминающими вольеры зоопарка, и большой свинг-эрией, или «площадкой молодняка», а также – душем и холодными закусками.

Презрительное упоминание «буржуазных условностей» срабатывает. К месту и указание на наличие бесплатных закусок. В клубе заполняются членские карточки. Марина записывается как «Екатерина Фурцева», герой банальнее в своем выборе, и министр культуры СССР вступает на территорию страсти в сопровождении Федора Достоевского. Реклама не обманула по поводу вольеров:

В центре помещалась огромная проволочная клетка без верха. Там происходило нечто такое, что напомнило статую «Лаокоона» – трудно было разобраться в этой движущейся многорукой, сороканогой и десятиголовой массе. Я в смущении отвел глаза.

Прохождение гигиенических процедур пробуждает у героя воспоминания, а мы еще раз убеждаемся в том, кто скрывается под псевдонимом Бернович:

Пока все, что я наблюдал, чрезвычайно напоминало Щербаковские бани в Ленинграде. Такие же влажные стены, покрашенные зеленой масляной краской, такой же полумрак, те же душевые кабины… И даже что-то наподобие алюминиевых шаек, в которые нужно было складывать одежду…