Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Аксёнов, один из инициаторов «Метрополя», в данном случае не в счет: как помним, позже он сам расскажет, как планировал свою эмиграцию – в отличие от Лиснянской и Липкина, «домашних гусей». И хотя то, как была воспринята его роль во всем этом, скажем, непримиримым Виктором Конецким («– Передай Ваське, – говорит он в Париже Анатолию Гладилину, – чтобы он не встретился мне где-нибудь на международном перекрестке: расквашу хлебало вдребезги… – За что ты на него так? – За то, что по его вине на шесть-семь лет из литературы вылетели Фазиль Искандер и Андрей Битов. – Ты имеешь в виду „Метрополь“? – Да».), хотя, говорю, восприятие это действительно слишком непримиримо, что скрывать, в более мягко-укоризненной форме подобное высказывали тогда многие.

Для равновесия нужно сказать, что были авторы, помимо организаторов «Метрополя», позитивно оценившие свое участие в альманахе. К числу таковых относится Юрий Карабчиевский. Марк Харитонов приводит высказывание писателя на эту тему в своей дневниковой записи от 1 марта 1984 года:

«Метрополь» мне лично пошел только на пользу. Другим он принес неприятности, а моя позиция была хамская – я только выигрывал. Главное, что он мне дал, – я избавился от плебейского комплекса. Потому что у меня был какой-то комплекс неполноценности перед профессиональными писателями. И вот я познакомился с профессиональными писателями, увидел, что они говно, и от этого освободился.

Яркий, но в целом двусмысленный комплимент.

С другой стороны, можно продлить линию причинно-следственных связей и назвать Иосифа Бродского подлинным создателем, вдохновителем «Метрополя». В любом случае он обладал реальными возможностями и был той силой, которая могла их употребить как во зло, так и во благо. Почему Бродский помог Довлатову? На мой взгляд, есть две причины тому. Во-первых, ему действительно понравились его рассказы. Во-вторых, помощь ничем не угрожала самому Бродскому. Он помогал, рекомендовал того, кто находился заведомо в конце списка. И как бы Довлатов ни вырос, расстояние до Бродского оставалось непреодолимым. Помочь Аксёнову, поднять «друга Васю» до собственного уровня с неизвестными для Бродского последствиями. Естественно, что в случае с Довлатовым благодетель не мог предположить, что журнал всерьез заинтересуется его протеже. Да и при таком раскладе ситуацию можно назвать профитной. Бродский открыл для серьезного журнала перспективного автора. Довлатов прекрасно понимал расклады. Из письма Ефимову от 1 августа 1983 года:

Механизм симпатий Бродского примерно ясен (приподнять Лимонова, опустить Аксёнова).

Мне кажется, что 1980-й – год, когда Довлатов был по-настоящему счастливым. Один из неожиданных довлатовских парадоксов. Многие семьи не перенесли переезда в другой мир и распались. Эмиграция же Довлатова привела к воссоединению семьи. Писатель говорил об этом вскользь, желая снизить пафосность момента. Из письма Ефимову от 4 мая 1979 года:

С Леной помирился. Поздно уже разводиться. Все же она лучше других. Здешние барышни такие практичные. Тип беспризорного гения не в почете.

Реконструированная семейная жизнь требовала известных ограничений. Довлатов с удовольствием следил за соблюдением правил. Из письма Юлии Губаревой от 24 декабря 1982 года:

Лена абсолютно не меняется, пыталась иметь кавалеров, но я это дело изжил серией истерических припадков.