Дракон должен умереть. Книга III

А потом Джоан увидела его, замолчала на полуслове и остановилась. Ее спутники с любопытством посмотрели на Генри. Он легко поднялся, не расцепляя скрещенных на груди рук, и подошел к королеве. Близко. Куда ближе, чем позволял этикет. Несмотря на ее высокий рост — и каблуки — он все равно нависал над ней, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Ее лицо было холодным и собранным.

— Так, — сказала она тихо и отчетливо, и стоявшие рядом сразу напряглись.

— Да, — подтвердил Генри так же тихо. — Так.

— Что ты здесь делаешь?

— Жду тебя.

— Уорсингтон не нашел тебя?

— Нашел.

— Тогда что ты здесь делаешь? — повторила она, и в голосе прорвалось легкое раздражение.

— Он ничего не говорил насчет того, что я не могу тебя увидеть, — голос Генри был очень вежливым и очень спокойным. — Уорсингтон что-то перепутал?

Она отвернулась и посмотрела в сторону, слегка закусив губу.

— Нет, — сказала она наконец как можно ровнее, снова встречаясь с ним взглядом. — Он ничего не перепутал.

Они холодно смотрели друг на друга, а члены городского совета с интересом наблюдали за ними.

— Ты что-то хотел мне сказать? — спросила она, и в голосе снова прозвучало раздражение.

— Хотел, — согласился Генри все так же спокойно. И, наклонившись к ней еще чуть ближе, тихо спросил: — Что ты творишь, Джо?

Ее глаза вспыхнули на мгновение, и она сделала глубокий вдох, прежде чем ответить.

— Я поступаю так, как считаю нужным.

— Ты поступаешь неправильно.

Ее глаза стали совсем желтыми, и она сказала, быстро, жестко и так тихо, что у стоявших рядом не было шансов ее расслышать:

— А ты серьезно считаешь, что, поцеловав меня, ты теперь имеешь право говорить мне, что правильно, а что нет?

На этот раз Генри потребовалось усилие, чтобы контролировать свой голос.

— Я считаю, что всегда имею право говорить тебе, что думаю.

— Ошибаешься, — возразила она жестко, — ты вообще не имеешь права говорить со мной, если я этого не позволю. Отойди на пять шагов, Генри, и прекрати эту сцену.

— И не подумаю.

Она снова глубоко вздохнула и прикрыла глаза.

— Исчезни.

— Нет, — тихо сказал Генри и добавил. — Я уеду. Но не потому, что этого хочешь ты. Я уеду потому, что у меня нет никакого желания дальше терпеть твои лицемерие, трусость и подлость.

Она молчала.

Было очень тихо. Так тихо, что Генри слышал...

...как пыль шелестит, взметаемая ветром...

...как песчинки трутся друг о друга, и новые грани, отражая солнечный свет...

«Не надо», — подумал он, всеми силами стараясь прекратить это, вернуть реальность, сохранить ее целой и нерушимой. Он смотрел в глаза Джоан и видел там весь мир, растворившийся в ярко-желтом сиянии.

Она закрыла глаза, а когда снова открыла их, они были спокойными, ореховыми.

— Уезжай, Генри. Пожалуйста, — прошептала она с усилием. Отвернулась и пошла в сторону замка. Ветер опять кидал волосы ей в лицо, и она машинально убирала их. Члены совета один за другим быстро скрылись в ратуше.

Генри подошел к фонтану и снова сел на край. Поднял глаза и посмотрел на небо. Оно было совершенно таким же, что и неделю назад, ярко-синим, с рваными, стремительно несущимися облаками. То же самое небо. Тот же самый ветер. Ничего не изменилось.

Генри снова прикрыл глаза. Потом глубоко вздохнул и заставил себя встать. Пора было ехать.

***

Леди Теннесси сидела в кабинете и вязала. Теперь она могла делать это только днем, при ярком свете, идущем из высоких окон — в последнее время зрение стало ее подводить. Заказанные очки помогали, но все же леди Теннесси не хватало одной свечи, а тратить еще больше не хотелось. Она стала раньше ложиться, а если не удавалось сразу заснуть — что случалось все чаще, — просто лежала и думала. Ее жизнь была длинной. Ей было, о чем подумать.

Дни стояли удивительно теплые, даже несмотря на сильный ветер. В парадных помещениях дома окна открывались— леди Теннесси приказала распахнуть их настежь, подпереть все двери, и теперь по всему дому гуляли веселые сквозняки, вздымая пыль из углов и шевеля остывшую золу в каминах. Леди Теннесси вязала и сосредоточенно считала петли, то сдвигая очки на кончик носа, то поднимая их наверх, и бормотала себе под нос цифры, чтобы не сбиться — в коридоре послышались шаги, а несколько мгновений спустя в кабинет вошел Генри.

Леди Теннесси подняла глаза и внимательно посмотрела на него поверх очков.

Генри подошел к ней, наклонился и мягко поцеловал в щеку, после чего сел в кресло напротив. Леди Теннесси опустила глаза на вязание, поправила очки и спросила:

— Насколько все плохо?

Генри сдержанно улыбнулся.

— Бывало и хуже.

Она кивнула, не подымая головы. Генри сидел, подперев голову, и внимательно следил за движениями ее рук.

— И на сколько ты здесь? — спросила она чуть погодя.

— Надолго.

Леди Теннесси снова взглянула на него.

— И как долго продлится это надолго?

Генри слегка усмехнулся.

— Есть большая вероятность, что оно затянется навсегда.

Безмолвие гор

— Вы уверены, что хотите пойти один, милорд?