Дракон должен умереть. Книга III

И наконец, на заходе солнца добравшись до дома, Генри устало сел на ступени и пробормотал:

— Проклятье.

Он долго сидел на крыльце, пытаясь как-то разнообразить это утверждение или привести его к какому-то более положительному виду. Но ничего не получалось. Он слишком быстро признался себе, насколько все плохо. Глупо было пытаться убедить себя в обратном.

***

Генри собирался в ближайшее время разобрать книги — некоторые из них сильно пострадали от сырости и холода, — и на следующее утро занялся именно этим, твердо решив, что будет делать то же самое, что и раньше. Он очень надеялся, что если упрямо продолжит жить, как ни в чем не бывало, то однажды утром проснется и поймет, что так оно и есть. Единственное, что его пока что смущало — это сколько лет понадобится ему на подобное просветление.

Разбор книг на первый взгляд показался очень правильным занятием. Проверяя состояние того или иного тома, он то и дело принимался читать, и так, неспешно и спокойно, прошло все утро. Прошлая ночь была бессонной и тяжелой — но после обеда Генри немного вздремнул, и оставалось еще много книг, которые можно было разбирать и листать — был шанс, что он благополучно доживет до вечера. А завтра, быть может, ему удастся прожить еще один день — и таким образом он дотянет до конца своих дней. Один день за раз. Это звучало не совсем безнадежно.

Во всех книгах на полях были пометки, но Генри старательно не присматривался к ним. Пометки были сделаны в разное время и двумя разными почерками, — он старался не думать, кто, кроме Сагра, мог оставлять записи в этих книгах. Точно так же он старался не замечать экслибриса королевской библиотеки на первом развороте. Это было совершенно лишним. Оно никак не относилось к сохранности той или иной книги.

Он методично просматривал том за томом, день клонился к закату — Генри втайне радовался успеху. День клонился к закату — значит, он уже прошел, этот день. Первый. Из многих. Прошел. И ничего страшного не случилось. Напротив — это был очень приятный, хороший, плодотворный день. Лучше многих. Сильно лучше некоторых.

Когда он пролистывал очередной том в поисках пятен плесени, его взгляд упал на одну из записей на полях. Навык уже появился к тому моменту — Генри отвел взгляд до того, как успел прочитать, что там было написано, но одно слово успело зацепить его против желания.

«Генри».

Он посмотрел на страницу.

«Спросить Генри, что он думает, когда (если) он вернется». Рядом волнистой чертой был выделен абзац.

Когда.

Если.

Генри долго держал раскрытую книгу в руках, потом резко захлопнул ее и бросил на стол. День, обещавший быть лучше многих, на глазах превращался в один из самых плохих. Генри продолжать сидеть, в комнате темнело, и он далеко не сразу заставил себя встать, зажечь лучину, растопить печь. Вероятно, стоило что-нибудь поесть, но думать еще и о еде голова отказывалась напрочь.

На улице полил дождь, безнадежный, холодный, проливной дождь, он лил и лил, и струя, бьющая из желоба на крыше, гулко журчала за стеной.

Генри уже собирался ложиться спать, но, дойдя до кровати, обнаружил на ней мертвую мышь. Она лежала на боку, трогательно поджав лапки, и, судя по ее виду, скончалась по причине крайне преклонного возраста. Генри вдруг представил, как эта мышь долго карабкалась наверх по деревянной ножке кровати, как ползла свои последние шаги по покрывалу, чтобы встретить конец на достойном ее долгой жизни смертном одре. Усмехнувшись, Генри взял мышь за хвостик и пошел на улицу, чтобы не очень торжественно выкинуть трупик под дождь. Вышел в тамбур, в темноте натыкаясь на инструменты, брошенные им прямо на полу, подошел к двери, распахнул ее — и в дождливых сумерках увидел прямо перед собой Джоан. Она стояла под сплошным потоком воды и в своем длиннополом кафтане напоминала большую мокрую птицу. Генри замер.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он глухо.

— Мокну.

Он стоял, слишком занятый тем, чтобы как-то привести в порядок все, что происходило внутри, когда она вдруг спросила с некоторым сомнением в голосе:

— Ты ловил мышей?..

Генри рассеянно посмотрел на трупик, который все еще держал за хвост. Потом пожал плечами и выбросил его далеко в темноту.

— Нет, — ответил Генри сухо. Бросил на нее короткий взгляд и осведомился: — Ты собираешься и дальше мокнуть? Или все же зайдешь?

— Зайду, — ответила она тихо. — Если ты не против.

Внутри Генри подошел к кухонному столу и повернулся к Джоан, скрестив руки на груди. Она осталась стоять у двери, с мокрой одежды на пол стекала вода.

— Так что ты здесь делаешь? — спросил он все так же сухо.

— Я хотела поговорить, — ответила она — но больше ничего не сказала.

— Вероятно, мне следует тебя поздравить? — заметил Генри, просто чтобы прервать молчание — и тут же пожалел. Он не хотел с ней об этом говорить.

— С чем?

— С предстоящим замужеством.

Джоан внимательно посмотрела на него.

— Для того, чтобы меня можно было с ним поздравлять, я еще должна на него согласиться.

Теперь настала очередь Генри внимательно смотреть.