Дракон мелового периода

— Джеф, немедленно проснись и объясни, что это там за уроды и чего им от меня надо!

— Я же просил — по пустякам не будить, — вдруг сонно произнес Джеф, не открывая глаз. — Наплюй на них. Ты им не нужна. Они ищут меня.

— Но кто они?

— Не знаю… наверно, чьи-нибудь разведчики — Джеф зевнул. — Все, я сплю.

Слова Джефа — даже не сами слова, а его беспечное спокойствие — значительно меня приободрили. Мне даже стало неловко за свой детский страх. Я повернулась и посмотрела на тех, кто угрожал мне из темноты. Они тихо сидели на прежнем месте. Почему-то возникла твердая уверенность, что к костру они подойти не смогут. Я взглянула на мирно спавшего Джефа. Ну, конечно, это же его собственный домен — чего нам тут бояться?

Я повернулась к костру и в тот же миг услышала позади знакомый голос:

— Гелька, привет!

На вершине ближайшего бархана, шагах в десяти от костра, стояла черноволосая девушка в белом многослойном одеянии японской принцессы. Ноги у нее были босы, а на плече висел рюкзачок.

— Эзергиль!

Эзергиль приветливо улыбнулась. Она совершенно не изменилась — именно такой я запом-иила ее, когда мы расстались на горе Лушань.

— Вот это сюрприз! Где ты пропадала? Джеф, смотри…

Я осеклась. Сторож продолжал спать, а я не была уверена, что встреча с подругой не попадает в разряд «пустяков».

— Ты нашла мир поля? Иди скорей сюда, рассказывай!

Эзергиль не двинулась с места.

— Э, нет! — сказала она. — К костру я не пойду.

— Но почему?

— Будто сама не знаешь? Это ловушка. А ты сидишь в самой ее середине.

Я недоверчиво оглянулась по сторонам:

— Костер как костер…

— Бедная наивная Гелька, — с состраданием сказала Эзергиль. — Ты, похоже, совсем не поумнела. Этот оазис знаком всем, кто способен странствовать из домена в домен. Тут пропадают люди. Не просто люди — мастера реальности, демиурги… еще кое-кто. По доброй воле сюда никто не сунется.

— А сама ты что здесь делаешь?

— Собираюсь тебя выручить, разве не ясно?

— И как же ты это хочешь сделать?

— Да просто заберу тебя отсюда. Не могу же я допустить, чтобы моя подруга сидела тут беспомощной приманкой, как коза на привязи.

Слова насчет приманки мне очень не понравились. Уж больно они смахивали на правду.

«Она же не видит Джефа! — сообразила вдруг я. — Как и те темненькие! Он, наверное, не спит. Как-то сделал себя невидимым и сидит, точно паук в засаде».

Эзергиль перевесила рюкзак с одного плеч на другое.

— Ты со мной? — нетерпеливо спросил она. — Давай, иди сюда! Или ты действительно привязана?

Я поднялась на ноги и сделала шаг от костра. Не то чтобы я поверила Эзергиль на сто процентов и захотела уйти с ней прямо сейчас. Но мысль о ловушке меня задела. Надо было убедиться, что никакие невидимые узы меня не держат.

Я отошла от костра метра на три и остановилась на середине пологого склона бархана. До Эзергили оставалось шагов пять, и я могла рассмотреть ее поближе. Что-то в ней было не таким, как раньше. И эта перемена была чисто внешняя. Мелкая, неуловимая, но важная перемена… Кисти рук. Кожа на них — белая и гладкая.

— Ты теперь не рисуешь иероглифы на счастье?

— Мне это теперь не нужно, — сказала Эзергиль своим мелодичным голосом. — Ты спрашиваешь, нашла ли я мир поля. Да, нашла. И обрела там новый дар — я могу прочитать любую надпись…

— Правда?

Я сразу вспомнила о загадочном обрывке из библиотеки. Но у меня его с собой все равно не было, он остался дома, в боковом кармане рюкзака.

— Это просто, — продолжала Эзергиль. — Главное — понять, что материя — это текст. Знаковый ряд, где записано прошлое, настоящее и будущее.

Эзергиль протянула мне узкую руку ладонью вверх, чтобы я могла посмотреть на переплет ее линий жизни, сердца и ума.

— Линии ладони — живой иероглиф. Надо только знать язык. Каждый носит с собой свой иероглиф, начертанный персонально для него. Вот почему я больше ничего не рисую на руках. Хочешь, прочитаю твой?

Я покосилась на Джефа — он по-прежнему пребывал в нирване. «Да ну его», — подумала я и сделала еще три шага вверх по склону бархана, Эзергиль осторожно взяла меня за руку и принялась водить по ней ногтем. Ноготь был длиннющий, выкрашенный в черный цвет.

— Каждый сложный иероглиф включает в себя несколько простых, от сочетаний которых зависят оттенки его смысла, — начала она. — Вот здесь, в области сердца, я вижу иероглиф «она», — ноготь кольнул меня в середину ладони. — Он означает — «тот самый, именно он». Этот иероглиф состоит из элементов «тот, о ком думаешь», «именно этот момент», «чувство» и «мы оба». Ты знаешь, о ком идет речь?

— Наверное, знаю, — сказала я, подумав о Князе.

— Линия ума. Знак «ши» — «я сам». Всего два элемента — «доверие и свобода».

— Так и есть, — кивнула я и незаметно попыталась отнять руку. Пальцы Эзергиль тут же сжали ее чуть крепче. Возникло смутное ощущение, что я опять влипла.

— Дальше, — ноготь уперся в линию судьбы. — Поговорим о прошлом. Здесь мы видим иероглиф «ша». «Просить прощения».

— У кого я только не просила прощения, — первой хихикнула я. — В том числе и у тебя.

— Его элементы: «благодарность», «отказ» и «воздаяние».