Дракон на передержке

На самом деле это был ход, проложенный в сердцевине огромной хризантемы от пола до потолка со светящимися лепестками. Розоватыми у проёма, затем аметистовыми и насыщенно-фиолетовыми по краям у стен. За узким ходом, как в английских парковых лабиринтах из стриженых кустов, струилась зелёная дорожка. Всё это великолепие волшебных полутонов отсвечивало на крупную кладку стен, наши лица и плиты пола.

Яри перестал улыбаться и замолчал. Выпустил меня из объятий.

– Что это? – шепотом спросила я.

– Смотри сама, – так же тихо ответил он. – И делай то, что захочешь.

Я, как сорока, люблю всё блестящее, а уж сказочное, будто с ожившей иллюстрации фэнтези, и подавно. И я подошла поближе.

Рядом с этим громадным соцветием я показалась себе Дюймовочкой, которую усадили в цветок андерсоновские эльфы, но цветок поднялся, как подсолнух, и я оказалась на полу...

Интересно, куда ведёт этот проход? Зачем мне его показывает Яри?

Я потрогала лепестки. Они были глянцевые, нежные, но плотные и не ясно, живые или искусственные. Я замерла, изумившись, но любопытство не позволило мне слишком долго стоять на месте: если есть ход, надо в него заглянуть! И я шагнула в центр цветка. Показалось, будто нырнула сквозь тонкую пластину желе. Смешались запахи и шорохи, вдруг Яри вскрикнул напряжённым басом:

– Лара!

Я обернулась. Лицо Охотника в аметистовой полутьме было не узнать – оно стало искажённым, будто измученным, со стиснутыми зубами, вытаращенными глазами и с каплями пота по вискам. Яри схватился за поручень, торчащий из стены, и согнулся, будто от боли.

– Что с тобой? – испугалась я и метнулась обратно сквозь прохладный слой желе, не оставляющий следов, к полусогнутому мужчине. – Яри! Тебе плохо?!

Едва я оказалась рядом и тронула Охотника за руку, он громко выдохнул и выпрямился. Гримаса исчезла, а напряжение в глазах осталось. Как и жадное желание, правда, направленное не на меня. Он не мог оторвать взгляд от дорожки, по которой я только что прошла.

– Теперь я верю, что ты могла просто так провалиться в портал в лесу, – сказал он сквозь зубы.

– Почему? Что изменилось? – удивилась я.

– Ты только что пересекла туда и обратно портал, созданный моими родителями. Наплевала на все магические печати. Я поражён! Будто в гости к соседке сбегала. И как ощущения?

– Норм. Ой, – вдруг поняла я. – Это тот портал, который ведёт...

– ...в подземный мир ассуров, – закончил за меня Яри, надавливая большим и указательным пальцами на точки у переносицы, как при головной боли. – У тебя великолепный иммунитет, Лара. Я бы даже сказал, потрясающий! Сопротивляемость все двести процентов!

– А ты не можешь? – с холодком по коже спросила я.

Яри посмотрел на меня странным, пугающим взглядом.

– Я? Могу.

И снова вернулся всем своим вниманием к порталу. Так смотрит на мясо мой голодный кот. Повисла пауза, подсвеченная потусторонним светом. Я осмотрела стены каменного мешка, выхода не было – то есть мы в саркофаге, запечатанном на совесть. Стало совсем не по себе. Мда... Лучше бы я чай пила у себя дома на кровати и не желала стать попаданкой, как в книжках. Боже, как чаю хочется! И чего-то обычного! Квартирных счетов, например.

– Как манит, да? – коснулся моих плеч раскалёнными ладонями Яри. Подышал мне в затылок и произнёс с придыханием: – Меня тоже. И, наконец, секрет последний. Когда скончалась бабушка, я начитался книг в архиве и черпнул отсюда магии. С лихвой. И нарушил равновесие. Скажи, Лара, ты чувствуешь эту силу? Магию стихийников и древних ассурских чародеев?

Чувствовала я только то, что у Яри поднялась температура, и ему тоже бы чай не помешал. Желательно с малиной и антибиотиками. Ромашка тоже хорошо – успокаивает. А ещё я чувствовала то, что отсюда надо уходить.

Но Яри молчал и громко дышал в тишине.

– Угу. Я поняла, в чём моя помощь! Ты хочешь, – крикнула я громким шёпотом, решив рубить правдой в лоб, – чтобы я помогла тебе открыть портал, и ты впустил сюда армию твоей матери и захватил трон?

Яри оторвал жадный взгляд от аметистового цветка и хищно усмехнулся. Что-то демоническое мелькнуло в его лице. Скользнув глазами по моим ресницам, Охотник зацепился за мой взгляд, и скоро что-то в нём изменилось, стало мягче, спокойнее. Через пять дыханий он ответил:

– Угадала Лара. С точностью до наоборот! Я хочу, чтобы ты помогла мне не делать этого! Ассуры уничтожат и лес, и реки, и воздух. И животных истребят очень быстро. Ошибка моего отца уже стоила вымирания троллов, которые были ближе всего к подземному царству. Ассуры поработят и людей, и мир, который хоть и гадок, но мне чертовски нравится... Я наставил защиты поверх бабушкиной, на случай, если не выдержу и сорвусь. Я уезжаю, как только могу, но вынужден возвращаться в замок.

Яри смотрел мне в глаза, обжигая.

– Понимаешь, Лара, я ключ. Я ключ к войне. Для этого и был рождён. Только они не учли, что любой ключ может заржаветь.

Глаза его горели. То вспыхивали зелёным, то синели и становились тёмными, полным мрака. Я опустила ресницы и покрылась мурашками. У меня пересохло во рту. Кусая горячие от волнения губы, я спросила: