Дракон с гарниром, двоечник-отличник и другие истории про маменькиного сынка

Вообще географической грамотностью еще со времен фонвизинского «Недоросля» мало кто блистал — что из детей, что из взрослых. Даже в географии родного Советского Союза разбирались слабо, а уж о загранице и говорить нечего. Как-то, уже в десятом классе, учительница географии вздумала устроить письменную контрольную работу: нужно было перечислить все пятнадцать союзных республик и все страны, граничащие с СССР. Из почти сорока учеников это сумели сделать двое.

У подавляющей части советских людей Албания ассоциировалась с крепкими и дешевыми сигаретами, а у людей позажиточней — еще и с албанским коньяком «Скандербег». Эпизодически в магазинах появлялись и тут же исчезали албанские кожаные изделия и обувь. Радио еженедельно напоминало о существовании этой страны в «передаче из Народной Республики Албании» — такие передачи регулярно транслировались из всех так называемых стран народной демократии. Ну и, конечно, любому филателисту были знакомы албанские марки с загадочной для непосвященных надписью «Shqiperia».

С первого же своего урока, проходившего в присутствии нашей директрисы и Ильи Григорьевича, симпатичнейший Мехмет Наимович проявил пламенную любовь к русской и советской литературе. Он с выражением и приличествующими возгласами продекламировал наизусть (ну почти наизусть, поскольку все-таки иногда заглядывал в хрестоматию) «Стихи о советском паспорте» Маяковского. Особая страсть в его исполнении ощущалась в строках о польском паспорте: «Откуда, мол, и что это еще за географические новости?» Закончив декламацию и отдышавшись под наши дружные аплодисменты, Мехмет Наимович стал рассказывать о мотивах национальной гордости в только что прослушанном стихотворении. Упомянув вскользь о советском патриотизме, перешел к древней Албании, которая всегда оставалась независимой и гордой — не то что некоторые братские страны, тоже очень гордые и даже заносчивые, но без достаточных к тому оснований. Это он, конечно, Польшу имел в виду. Директриса, не знавшая о резне в аспирантском общежитии, ничего не поняла, а вот осведомленный о ней Илья Григорьевич заерзал и, чтобы сменить тему, спросил, что, по нашему мнению, имел в виду Маяковский под «двуспальным английским левою».

Тут главный филателист и знаток геральдики нашего класса — то есть я — поднял руку и все объяснил и про льва, и про единорога, и даже про еще одного маленького льва на верхушке британского герба. Не уверен, много ли поняли из моего рассказа одноклассники и Мехмет Наимович, но Илья Григорьевич слушал с неподдельным интересом. А тут и урок окончился, Мехмет Наимович под руку с директрисой пошли в ее кабинет, мальчики побежали в прогулочный коридор кидаться портфелями, а девочки сбились в классе в кучку и принялись обсуждать, на кого из них мужественный красавец чаще поглядывал.

На следующем своем уроке практикант уже не отвлекался на советский и албанский патриотизм, а проходил с нами что следовало по программе: некрасовскую поэму «Кому на Руси жить хорошо» с ее сакраментальным вопросом «Кому живется весело, вольготно на Руси?». У папиных сослуживцев в Воздвиженке на него имелся четкий ответ: «Начальнику химической, начальнику физической, да зам. по строевой» — должности начальника химической службы, начальника физической подготовки и заместителя командира по строевой части считались в авиационных частях бездельными синекурами и часто замещались офицерами, списанными с летной работы, но еще не достигшими пенсионного возраста. Я поделился этой мудростью с соседом по парте Сашей Спиридоновым, тоже бывшим офицерским сынком, и наше хихиканье привлекло внимание учителя. Он вообще все наши смешки и ухмылки относил за счет своего акцента и ошибок в русском языке и тут тоже покраснел, насупил густые брови и потребовал объяснить, что такого смешного мы нашли в его словах. Пришлось мне встать и объяснить. Незнакомый с советским военным фольклором Мехмет Наимович ничего не понял, кроме того, что дети смеются не над ним, и продолжил объяснять, кто такие временнообязанные крестьяне. Если разобраться, почему я всю жизнь терпеть не могу Некрасова, можно отыскать несколько причин, но занудные и путаные рассуждения Мехмета Наимовича явно будут не последней из них.