Дракон с королевским клеймом

И заставила себя подняться. Привычным жестом расправила подол домашнего платья, подхватила со спинки стула шаль и пошла.

Герцог Ариньи, как и в прошлый раз, мерил широкими шагами холл. При этом вышагивал он столь решительно, словно именно в эти мгновения обдумывал военную кампанию, а заодно в мыслях уже рисовал себе победу и россыпь драгоценных орденов на своей пухлой груди. В руке был зажат букет тюльпанов – ярких, сочных… Вельмина даже передернулась. Ну что за невезение? Почему столь любимые тюльпаны ей принес мужчина, которого она терпеть не может? На глазах вскипали слезы, и было так обидно… даже не на Ариньи, нет. На собственную судьбу, какую-то глупую и неудачную, на дурацкое стечение обстоятельств.

– Добрый вечер, – сказала она, входя в холл.

Ариньи резко, по-военному, повернулся на каблуках – ну точно, обдумывал план взятия крепости! – и расплылся в приторной улыбке.

– А, госпожа де Триоль!

В три шага он преодолел разделявшее их расстояние и протянул Вельмине букет. Она колебалась несколько мгновений: стоит ли брать цветы от человека, которому придется сказать «нет»? Но потом все-таки взяла. Тяжелые сочные стебли легли в ладони, Вельмина вдохнула зыбкий, ускользающий аромат…

– Я, собственно, свободен весь вечер, – начал Ариньи, – не желаете ли…

– Нет. – Вельмина заставила себя смотреть в его лицо. – Прошу прощения, Дэррин, но я сегодня занята. Я никуда не пойду.

Лицо наместника моментально сделалось злым.

– Сегодня заняты? Или… заняты всегда?

Вельмина снова отчаянно краснела, но все-таки держалась.

– Боюсь, господин Ариньи, что всегда. Простите меня.

Ариньи буквально перекосило, и Вельмине послышался скрежет зубов. На миг он шагнул к ней, нависая, подавляя своим ростом – Вельмина отшатнулась и, вероятно, выглядела при этом настолько испуганной, что Ариньи внезапно хохотнул.

– Глупостей не делайте, – сказал он негромко, – подумайте о том, что все документы на ваше имущество – у меня. Хорошенько подумайте, даю вам неделю.

– Это… это низко. – Вельмина с трудом нашлась что ответить. – Вы не привыкли получать отказы, наместник?

– Не привык. – Ариньи ухмыльнулся, а взгляд скользил по Вельмине, она почти чувствовала, как этот омерзительный взгляд ощупывает ее, гладит сквозь одежду. – И привычек менять не собираюсь, – припечатал он.

– Да почему я? – невольно вырвалось у Вельмины.

Он пожал плечами, все еще нависая, давя, заставляя обливаться ледяным потом.

– Потому что, моя милая, я обожаю таких, как вы. Скромных, практически девственниц. Прилежных женушек никчемных мужей.

– Да как вы смеете, – выдохнула Вельмина. – Уходите, пожалуйста.

– А вы подумайте, что делать с домом, все документы на который у меня, – весело ответил Ариньи.

И ушел, насвистывая легкомысленный мотивчик и хлопнув дверью так, что стены задрожали.

Вельмина поняла, что ее трясет, и тюльпаны с печальным шелестом осыпались на пол. Она так и стояла, слепо глядя на закрытую дверь, в мыслях царила совершенная мешанина, а сердце колотилось где-то у горла. Что делать?

Из сумерек коридора вылился плечистый мужской силуэт. Вельмина молча посмотрела на Итана, потом, беспомощно, на груду тюльпанов у своих ног. И слезы так и покатились по щекам. Итан остановился напротив, окинул ее нечитаемым взглядом, а затем совершенно спокойно сообщил:

– У вас есть вытяжка из мартовской травки? Если нет, то надо купить.

– Что? – Внутри Вельмины все мгновенно сжалось в колючий и болезненный шар. – Да ты… что… ты себе позволяешь?!

Вытяжку из мартовской травки принимали, чтоб избежать нежелательной беременности.

И она… да чем она провинилась перед богами, чтобы выслушивать подобное от человека, которого, считай, спасла от смерти? Которому не задавала лишних вопросов. Не заботясь о том, что, быть может, он в розыске? И он еще будет ей напоминать, что надо бы не понести от наместника?..

Эти мысли пронеслись в голове со скоростью бушующего и сносящего все на своем пути урагана, и Вельмина сама не поняла, как ее рука взлетела вверх – но на полпути была перехвачена. Запястье как будто зажало в тиски, и в этот миг Итан склонился к ней и как-то очень зло, тяжело роняя каждое слово, произнес:

– Не нужно меня бить.

Глаза у него… сделались совершенно безумными, словно мутное стекло. Губы сжались в линию и побелели.

Вельмина дернулась, пытаясь вырвать руку из стального захвата. Ее накрыла мутная, солоноватая волна ужаса, запястье полыхало, казалось, вместо костей там осталось крошево.

– Пусти, – прохрипела она, захлебываясь слезами, – мне больно!

Кажется, этот крик отрезвил Итана.

Он тряхнул головой, с удивлением уставился на собственную руку, стиснувшую тонкое запястье, и медленно разжал пальцы. Выдохнул едва слышно:

– Я…

А Вельмина отшатнулась, прижала к груди пострадавшее запястье, баюкая, пытаясь унять боль. Жуткие синяки останутся, это точно. Мыслей… не было. Страшная, гулкая пустота.

Но эту пустоту вдруг разбил резкий голос Солветра.

– Ах ты, тварь! Я тебя предупреждал!