Дракон с отрезанными крыльями

Быть может, почудилось мне, а быть может, и правда умоляла братьев отпустить мальчишку на волю, объяснить, как они не правы… как все мы не правы…

Что толку?

Когда Джемма впервые показала мне свою человеческую ипостась… Наверное, матери так смотрят на своих новорожденных детей… И чувствуют то же самое…

Счастье мое! — неожиданно с силой выговорила она и, подняв голову, поймала Джеммин взгляд. — Мне ничего в этой жизни без тебя не надо! Я отреклась от былого, я… Что бы ты ни думала сейчас, я люблю тебя больше всех на свете! Все отдам за одну твою улыбку! Все сделаю, только поверь мне, пожалуйста!..

У Джеммы екнуло в груди. Отвратительную пустоту залило привычным теплом: мама вовсе не отказалась от нее, мама любит ее по-прежнему! Да, ошибалась, да, боль причиняла, но разве Джемме судить? Для нее-то она всегда была самым близким человеком, готовым жизнью рискнуть ради ее благополучия!

И все же билось в душе сомнение, уничтожить которое под силу было только Дарре.

— Ты сможешь простить? — выразительно спросила она у него. Не для себя спросила — для мамы. Она-то на такой вопрос точно не решится.

Дарре несколько секунд смотрел на сестру своих мучителей. Потом вдруг усмехнулся и подхватил Джемму на руки.

— Если придете ко мне на свадьбу, — проговорил он. И Джемма освобожденно улыбнулась.

Глава тридцать четвертая: Секрет иллюзиониста

Кён отловил братьев почти у армелонских ворот: эти два кретина всерьез рассчитывали, что их пустят в город. Да с тех пор, как там новый дракон со своей мамашей обосновался, предупредивший, что их искать могут, все посты были подняты, будто по тревоге. Описание подчинивших взрослого ящера братьев отныне каждый дружинник знал назубок, а любого желающего попасть в Армелон обыскивали и допрашивали так, как будто он — самое малое — проклятое драконье золото пытался в город провезти. Братьев мигом бы под стражу взяли, и никакой подвластный им ящер не помог бы: сам Энда защищал Армелон от нападений и уж точно не стал бы церемониться.

Всю эту информацию Кёну сообщил отец, который, несмотря на исполненный приговор об изгнании, по-прежнему считал своим долгом заботиться о сыне и, вероятно, лелеял надежду на его скорое возвращение.

Еще один старый кретин!

Зачем бы Кёну сдался этот жухлый городишко, в котором предпочитали эндово отродье? Он и сам бы свалил из него подальше, когда подкопил деньжат — а отец в этом смысле был полным болваном, несмотря на занимаемый высокий пост, — да вот, не успел. И теперь помимо обогащения Кёна интересовала месть. Даже не так: месть стала самой главной целью в его жизни. Он должен был отплатить за свое унижение, да так, чтобы отдельные бывшие сограждане никогда этого не забыли. Но для этого Кёну нужен был идеальный план и идеальные союзники. И именно их он рассчитывал получить в лице покоривших дракона братьев.

Кён, правда, не ожидал, что они окажутся настолько тупыми и настолько отвратно-мерзкими. Он слышал, конечно, что до овладения техникой подчинения братья были простыми работягами и всю жизнь провели, копаясь в земле, но это никак не упростило его задачи: Кёна просто мутило от их грязного шмотья, от характерного запаха давно не мытых тел и от тех словечек, что позволяли себе братья в его присутствии.

Впрочем, долго он с ними знаться не собирался: до ярмарки оставалось всего несколько дней, и до этого момента заручившемуся согласием братьев Кёну предстояло провернуть несколько дел. И, прежде всего, отыскать еще одного мерзавца, готового за горстку рольдингов продать родную мать.

* * *

Дарре с интересом смотрел, как на помосте Главной площади рабочие возводили какой-то шатер, сплошь украшенный звездами и полумесяцами. Градоначальник на нынешнюю ярмарку пригласил в Армелон еще ни разу не бывавших здесь артистов, обещавших «невиданное, эффектное и самое загадочное из всех возможных» действо, и Дарре очень надеялся, что им не станет очередной цирковой дракон.

Впрочем, вряд ли нынешний глава города решился бы на подобный шаг, памятуя и о том, во что вылилась ошибка Тилы шестилетней давности, и о том, с каким подозрением после выступления на суде Кёна горожане стали к нему относиться. Кресло градоначальника под ним теперь держалось на честном слове, и любой промах мог стать последней каплей.

— Дядя сказал, какого-то иллюзиониста позвали, — проговорила Айлин несколько напряженным голосом. — Чудеса будет всякие показывать. Вроде как публика от такого в восторге. Дядя лично весь его реквизит проверял, чтобы сюрпризов не было.

Дарре кивнул. Интересно, сподобилась бы мать Джеммы сама рассказать о возможных преследователях и о том, какую они с дочерью беду навлекли на Армелон, или так и промолчала бы, понадеясь на божью защиту? Так ведь Энда не каждого горожанина в отдельности оберегает, а город в целом — от каких-нибудь крупных неприятностей: эпидемий там, пожаров или вражеских налетов. А следить за всеми даже ему никакого времени не хватит. И если бы бывшие хозяева просто прошли внутрь крепостных стен и нашли Джемму…