Дракон в свете луны

Перед тем, как отпустить Нагиля сюда, Лан наказала бросить Сон Йонг в реку, если она очнется. Теперь Дракон с трудом тащил змея к воде. Имуги упирался, извивался, его тонкие кривые когти царапали чешую Дракона, а острые зубы впивались в шею. Силы покидали тело Великого зверя быстрее, чем воздух — легкие.

Он не сумеет…

Вода в реке поднялась, будто выше по течению шел ливень, запенились берега. Дракон бросил себя в воду вместе со змеем, и поток увлек их обоих и завертел, сплетая тела. Сила стихии подхватила их вместе и потянула за собой к поющей где-то вдалеке шаманке.

* * *

Нагиль вынырнул из волн вместе с потерявшей сознание Сон Йонг и с трудом выбрался на берег. Тело девушки словно стало меньше, хотя змеиный хвост волочился за ней все такой же длинный и тяжелый. Сил почти не осталось: Нагиль откашлялся, упал на землю и рвано дышал, захлебываясь холодным воздухом.

Лан ждала его в заячьем углу — здесь один исток Кыма сливался с другим и огибал вросшую в землю верхушку горы, некогда растущей из скалистых недр. Теперь она была лишь небольшим пригорком, напоминанием прежнего величия.

— У нее почти не осталось времени, — сказала шаманка.

То, что они задумали, было рискованно — как для Сон Йонг, так и для Нагиля. Лан предупредила, что последствия могут быть необратимыми, что капитан сам может потерять контроль над собой и отдать и тело, и разум Дракону, но Нагиль более не искал легкий путь. Если Сон Йонг останется имуги, какая разница, кем станет в итоге он. Драконом, окончательно сошедшим с ума. Мертвецом, отдавшим жизнь за обещание. Защитником без той, кого защитить был обязан.

Так что он должен был попытаться. И да придут ему духи на помощь.

— Клади сюда, — сказала Лан, указав в нарисованный углем на остатке скалы круг.

Нагиль поднялся, чувствуя, как дрожат от немощи ноги, и поднял тело Сон Йонг. Донес ее до камня и уложил, послушно отходя в сторону.

— Куда пошел, — бросила ему шаманка. — Садись рядом с ней. А лучше ложись.

— Что?

Лан взглянула на него поверх света невысоких, расставленных полукругом факелов, воткнутых в землю. В ярко-оранжевых отблесках и дымной завесе ее лицо приобрело зловещие черты и стало похоже на лисью морду.

— Река Накто, — осадила Лан, вызвав еще большее недоумение. — Садись на камень в круг вуцзи, лучше ложись, обними ее тело и отринь всякую надежду на хороший исход этого дрянного дела.

— Лан.

— Да-да, долг Дракона, честь Воина, — зажевала слова шаманка. — Сердце Мужчины…

— Что?

— Ложись уже. Хватит строить из себя недотрогу, ее кожа должна касаться твоей.

Нагиль тормозил по самым естественным причинам, разум, и без того перегруженный, теперь отслаивался от сознания, — он только что вернул себе тело, кости ныли, жилы до сих пор срастались где-то под затянувшейся кожей, и от усталости его шатало так, словно ходуном ходила под ним земля.

— Оглох? — рявкнула Лан, теряя терпение. — Ложись рядом со своей госпожой, если хочешь вернуть ей прежний вид!

Пришлось безропотно подчиниться, стянуть с тела Сон Йонг остатки чогори распухшими от ледяной воды и змеиного тела пальцами и осторожно сесть на камень. Кровь на когтях змеи и на лице не смылась в реке, и теперь Нагиль ругал себя за все случившееся, пока Лан ходила вокруг них с дымящимися в руках злаками.

Пахло паленым рисовым тростником, пшеничными колосьями, гаоляном — Нагиль прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на тяжелом дыхании Сон Йонг, и в нос особо остро пробивались запахи всех трав Лан. Пахло прогорклой пшеницей, дымным просо, приторно-сладким фиником и гнилью. Пахло рождением и смертью, всеми стихиями Великого цикла сразу.

— Тебе будет больно. Металл подавляет Дерево, ты это знаешь, — заговорила Лан хрипло. Нагиль кивнул. В словах шаманки звучало привычное «моджори-ёнг, ты погибнешь, пытаясь», но он уже принял решение и не стал спорить с ее немыми укорами.

— Если она не захочет очнуться, то превратится в имуги окончательно, — продолжала Лан. — И поглотит Дракона в тебе, высосет до дна. Ты умрешь.

Он умрет в любом случае. Сейчас или позже — не имеет значения.

— Но если она сумеет вернуть себя… Если выберет себя…

— Делай, что должно, Лан, — тихо сказал Нагиль и лег на нагретый своим теплом камень, повернувшись лицом к бессознательной Сон Йонг. Его взгляд уперся в змеиный хвост, стало тошно. Пока Лан бормотала свои заклинания, Нагиль протянул руку и схватил изуродованные обращением руки девушки своими трясущимися пальцами. Они лежали на голом камне перевернутыми фигурами.

— Инь, — сказала шаманка, опуская на бок девушки кошачий камень. — Ян. — На шею Нагилю лег горячий турмалин.

Все, что он знал, — он не должен кричать. Если шаманка предупредила его об этом, значит, боль будет нестерпимой.

Нагиль зажмурился, вцепился в холодную ладонь Сон Йонг — четыре когтя, один мизинец — и воззвал ко всем духам, чтобы те дали ему сил и терпения.