Дракон Воздуха

Приближался День посещения. В воздухе чувствовалось напряжение ожидания. Ученики старались сохранять видимое спокойствие. Но я-то уж точно знал, мне были открыты чувства друзей, с каким нетерпением бьются их сердца, как они считают дни. И мое сердце сжималось в надежде, в сладком ожидании. Вэнь Чан пришел до рассвета, до гонга. Я уже и забыл, когда в последний раз он так рано будил меня.

Наставник подождал, пока я приведу себя в порядок и вошел к нам, плотно закрыв дверь, сел напротив меня. Вэнь Чан прервал затянувшееся недоуменное молчание.

– Я собрал свое мужество с надеждой, что обращаюсь к мужественным сердцам. Твоя мать, Ли, дорогая госпожа Ван Юнь, оставила нас. Ее душа отправилась в цветущие сады[39] за Звездной Рекой. Оттуда она будет охранять и защищать тебя.

Хэ горячо, тяжело дышала мне в спину. Я сидел молча, неподвижно.

Мне стало холодно, очень холодно, даже глазам стало холодно, и пусто, так пусто в голове и сердце. Хэ взяла мои заледеневшие руки в свои горячие пухлые ладони, покрыла их поцелуями, орошенными слезами. Вэнь Чан, наверное, продолжал говорить. Я видел, как двигались его губы, но ничего не слышал. Не слышал я и слов Хэ, когда она, цепляясь за мои одежды, пыталась удержать меня. И его слова, и ее руки отбросил я от себя.

Небо над озером было светлым. Последние утренние звезды растворялись в поднимающемся зареве рассвета. Где она, Звездная Река? Почему туда уходит моя Госпожа Мать? Почему она, как все остальные родители, не приехала ко мне сюда? Неужели я такой плохой? Неужели я заслужил это?

Как она могла, как посмела оставить меня совсем одного? Хорошо, я знаю: она больна, ей трудно приехать сюда, пусть, не надо… Я уже привык. Но зачем же уходить так далеко? Как же теперь я увижу ее, как расскажу о своих успехах?!

Вдруг хитрая мысль мелькнула в моем воспаленном мозгу – Вэнь Чан испытывал меня! Он все это придумал, специально выдумал, чтобы проверить, испытать меня! Конечно, это не может быть правдой! Как может быть правдой такая неправда?! Ветерок, напоенный запахом спелых плодов и пожухших трав, согрел мое тело, наполнил надеждой душу. Я немного отдохну здесь, а когда вернусь, Вэнь Чану придется извиниться за это испытание!

Осеннее солнце, хоть и не очень жаркое, разбудило меня. Я потянулся, с удовольствием расправил тело. Со стороны озера доносились какие-то звуки. Мне стало интересно, что бы это могло быть, и, стараясь двигаться как можно осторожнее, я раздвинул густую стену бамбука. На берегу озера, болтая в воде голыми ногами, сидела девочка.

VII

На берегу озера, болтая в воде голыми ногами, сидела девочка. Я сразу узнал ее. Я узнал бы ее через тысячу лет, отличил бы среди тысячи тысяч девочек. Она выросла, была по-другому одета, но все равно я знал, что это она.

Так как она сидела, любуясь веселой рябью воды, я плохо видел ее лицо, а я должен был во что бы то ни стало, я должен был увидеть ее лицо. Я сделал еще одно, видимо, неловкое движение. Шум раздвигаемого бамбука привлек ее внимание. Девочка вскочила, мгновенным движением закрыла голые ноги, обратила в мою сторону настороженное лицо.

Я не хотел, чтобы она испугалась и убежала, я вышел из своего укрытия и почтительно поклонился ей. Она ответила на мой поклон, но не опустила своих глаз – они с любопытством смотрели на меня. Я не мог произнести ни звука от переполнявшего меня желания столько высказать ей, ведь все эти годы я так часто вспоминал, думал о ней. Она первая нарушила молчание:

– Почему ты здесь?

Я не мог, никогда не мог описать ее голос – он был самым прекрасным голосом в мире.

– Сегодня же День посещений! От кого ты прячешься?

И с отчетливой, жестокой ясностью я понял, поверил, что Вэнь Чан не испытывал меня, что это так, что никогда больше не увижу я свою Госпожу Мать. О!! Черная гора бездонного горя навалилась на меня. О!! «Я прячусь от самого себя», – должен был ответить я, но продолжал молчать. Что такое увидела она на моем лице, что подошла, участливо взяла за руку, заглянула в глаза?

Эта девочка совсем не соблюдает правил[40] – мало того, что она заговорила первая, вот и это – я должен вынуть свою руку из ее руки, должен был, но не мог. Слезы против воли брызнули из моих глаз. Хорошо, что она сообразила отвернуться, выпустила мою руку и отошла в сторону – я мог бы возненавидеть ее[41]!.. Как она догадалась, что я перестал плакать?..

– Меня зовут Синь, – вновь нарушая правила, сказала она, – я приехала сюда с семьей навестить брата. Но мне стало скучно, каждый год одно и то же, вот я и убежала сюда. А ты, что ты здесь делаешь?

В это утро я должен был говорить, моя душа рвалась наружу, жаждала раскрыться, высказать себя. И какое же это облегчение, какое необыкновенное счастье, что она оказалась рядом со мной, что ей я мог открыть свою душу!

– С-и-и-нь, – я попробовал ее имя – веселые звонкие колокольчики и хрупкая, ломкая корочка молодого льда, полет ласточки в бездонном небе. Я никогда не задумывался, как зовут девочку. В моей душе, памяти ей не нужно было имя.