Дракон Воздуха

Теперь очередь Тана. Все его три стрелы поразили сердце мишени! Ему нечего бояться и переживать. Чуть небрежная поза, быстрые плавные движения – стрела просвистела, даже не задев мишени!!! Тан не верит своим глазам! Никто не верит!! Бегом, нарушая все правила, Тан бросился за мишень искать свою стрелу.

Тревожно зазвучал колокольчик – я не могу стрелять, пока Тан не вернулся. Нервы мои напряжены, мышцы не могут ждать дольше. Ну вот, Тан вернулся, сжимая в руке стрелу. Главный учитель – он судья – хлопнул в ладоши – я могу стрелять. Тетива напряглась под моей тяжестью, и, испустив тонкий звенящий звук, толкнула, послала меня вперед. Я летел, ощущая движение вихрящегося вокруг меня воздуха, и попал, впился острым наконечником легкой стрелы прямо в сердце мишени! Какое это было чувство! Какое это было счастье! Слезы выступили у меня на глазах, я готов был поделиться свой радостью со всем миром и встретился с наполненными слезами, недоумевающими, злыми глазами Тана!!

Мы не победили, и группа Тана не проиграла, но с какими разными чувствами оставляли мы поле для стрельбы!

Праздник кончился прекрасно! Мы обсудили каждую выпущенную нами стрелу и каждое сделанное или не сделанное движение. У каждого нашлись слова похвалы и благодарности для друзей и, конечно, для Наставника. И он, мудрый наш Вэнь Чан, похвалил нас, поздравил с большой победой! Я торопился к себе, необходимо было обо всем рассказать Хэ. Она так переживала! Вчера вечером (она думала, что я уже сплю) моя добрая Хэ так настойчиво просила богов, почти угрожала, чтобы мне даровали успех! Как же я мог не торопиться к ней!

У самого дома дорогу мне преградил Тан. Домик, в котором он жил, был в другом конце шеренги домов, и я не смог скрыть своего удивления.

– Милый господин Ли очень торопится, – сказал Тан, явно стараясь подражать чьему-то голосу, – наш милый, милый добрый господин торопится к своей прислужнице! Вам, милый господин Ли, до сих пор прислуживает нянька[37]! Какой еще храбрый воин может похвастаться нянькой!

Группа мальчиков (я только сейчас заметил их в вечерних сумерках) – они восхищенно слушали Тана и с насмешкой смотрели на меня. Он явно хочет унизить меня, заставить совершить какую-то глупость. Я еще крепче сжал кулаки, кровь постепенно отливала от головы, дыхание выравнивалось.

– Я не знаю, с какой целью ты пытаешься унизить меня, господин Тан, – сказал я, – но я не умею отвечать на непочтительные слова, – я сошел с дорожки и, аккуратно обойдя Тана, поднялся в свою комнату.

– Что случилось, мой милый господин Ли? – Хэ видела непочтительные жесты Тана и то, как я обошел его.

Хорошо, что моя добрая нянька не слышала его слова и то, как он пытался передразнить ее!

– Все хорошо, Хэ! Все прекрасно! Это просто так, не бойся. А главное, слушай, – и я со всеми подробностями, сам с удовольствием заново переживая каждый миг, рассказал не сводящей с меня восторженных глаз Хэ обо всем, что произошло в этот праздничный день.

– Как обрадуется наша добрая Госпожа Мать, – вытирая мокрое от умиления лицо, сказала Хэ, когда уже ни одна самая мельчайшая подробность не осталась не обговоренной.

Все мои большие и малые успехи Хэ в своей великой любви всегда связывала с именем доброй Госпожи. Я тоже, несмотря на то что время все больше и больше стирало из моей памяти образ Госпожи Матери, и каждодневные занятия и мои мальчишеские заботы заслоняли мысли о ней, старался не забывать родное бледное лицо, легкие слабые руки, помнить, что она больна, что она любит меня.

Не однажды накануне Дня посещений, когда родственникам учеников разрешалось посещать школу, я мечтал о том, как и моя Госпожа Мать в праздничных одеждах с дарами школе появится вдруг, и восхищенно замрут учителя и ученики, и завистливо посмотрят на нее матери и сестры.

Но проходил День, гости уезжали, подарки занимали свое почетное место в Храме, ученики делились друг с другом домашними новостями. «Наверняка в следующий раз и у меня будет гостья! Может быть, Госпожа Мать приедет в этот раз, – думал я, засыпая. – Было бы хорошо! Хэ права, у меня есть успехи! Госпоже Матери не придется стыдиться меня. Я очень соскучился по ней. Уже и не помню, много ли мы разговаривали, когда я был маленьким, но сейчас мне было бы что ей рассказать, о чем спросить». Сладкая, мягкая дрема-воспоминание, дрема-мечта унесла меня в маленький садик, к покрытому цветами грушевому дереву, в кажущиеся через даль лет прекрасными годы детства.

Тан продолжал будто невзначай преграждать мне дорогу при каждом удобном случае. Но я старался вежливо обходить его. Вездесущий Хао рассказал, что Тан обратился к Главному учителю – он потребовал, чтобы проверили его стрелу, и не успокоился до тех пор, пока не выяснилось, что она правильно выровнена[38], – так он был уверен, что не может промахнуться. И я, если раньше просто не понимал, за что он сердится на меня, теперь еще и жалел его – трудно для такого, как он, проигрывать! Это я хорошо знал по себе.