Драконье золото (СИ)

Огонек в лампе вспыхнул с новой силой, а амулет ожег руку, пылая теплым матовым светом раскаленного золота.

— Уже почти все готово, — пропуская мимо реплику Дороса, пробормотал голос. — Не понимает он, — последовал тяжелый вздох. — Раньше было быстрее и проще. Всех готовили заранее, объясняли, учили. Теперь же что?

Голос растворился в побрякивании чего-то металлического. Дорос огляделся в поисках источника звука. Вдали виднелся огромный обод, искрящийся и формирующийся.

— Моя магия проста до невозможности, — шепнул голос на самое ухо. — Я готовлю тебя к драконьей жизни. Твое тело уже может преображаться, твой дух пропитан волшебством. Остался только разум, но у меня не хватит времени, чтобы завершить начатое. Тебе придется учиться многому самому, но у тебя будет помощник. Огромный сапфировый дракон, который упорно игнорировал мои призывы. Вставай. Твоя дверь в мир живых скоро откроется.

Дороса подтолкнули к ободу, который начал стремительно приближаться. Юноша решительно запутался и совсем ничего не понимал, но все же точно знал, что испытывает чувство смятения вперемешку с паникой, пропитанной страхом, волнением и предвкушением. Что, если все это правда, а не сон, и он действительно стал каким-то избранным?

***

Филандера никто не мог утешить. Он ходил бледной тенью по замку дракона, то тут, то там появляясь из-за угла. Король не подходил к очищенной от всего комнате с огромным балконом в самой высокой башне, где лежал вымытый и очищенный от всего Дорос. Принц был почти как живой, только неестественная бледность и холод кожи напоминали о случившейся трагедии. После битвы Бадахильдис принес его в замок и долго не выпускал из рук, не давая даже подойти отцу. Изломанное тело принца распрямилось, на бледном лице застыла маска умиротворения. Дракон выпустил свое сокровище из рук только тогда, когда Арвил перестал исступленно визжать в подземельях замка. В эту же секунду тело принца было передано в руки его отца, а сам Хильд бросился в темницы.

Ристерд не пытался остановить своего родственника, но смог удержать Филандера от скорого отправления домой. Хильду тоже нужно было попрощаться с Доросом, и лучше это было сделать в драконьем замке, чем в королевском дворце. Филандер выглядел подавленным больше, чем кто-либо, вторя трауру Хильда. Ристерду пришлось заниматься омовением тела и размещением его в отдельных покоях самостоятельно — дождаться вразумительных действия от сходящих с ума от горя мужчин не было никакой возможности. Только раз Бадахильдис запротестовал против закрытой комнаты на нижних этажах, потребовав поместить Дороса ближе к небу. А когда все было закончено, дракон обосновался на балконе комнаты, не сводя взгляда с точки на горизонте. Ристерд пару раз подходил к двери, но слышал, как Хильд говорил с Доросом на давно забытом всеми эльфийском языке, и уходил. А Хильд зачем-то рассказывал о своем детстве, о том, как его учили быть драконом, как он стал одним из самых перспективных наследников амулета. От самого начала до самого конца.

Только что выглянувшее из-за горизонта солнце нежно обволокло своими золотыми лучами белую гладь заснеженного поля, превратив его в чудесное мерцающее всеми цветами радуги полотно. Ветер, словно проснувшийся ото сна вместе со всем лесом, начал шуметь кронами деревьев, которые до этого были укрыты снегом, как пуховым платком бабушки, а теперь тоскливо гнулись по велению. Вдали виднелись силуэты молодых драконов, гоняющихся друг за другом — вот неугомонные создания, ни минуты на месте, вечно им надо куда-то нестись, что-то творить, мешаться под ногами и нарушать спокойствие окружающих.

Но среди всех малышей выделялся один — крупный сапфировый мальчик с хитрым взглядом. Алионор долго наблюдал за ним и, наконец, признал правоту друга — сын безродного и первородной единственный, кто сможет совладать с силой и соблазном амулета. Но кто сможет обуздать самого мальчишку? Нельзя слепо доверять внутреннему чувству правильности выбора, необходимо смотреть правде в глаза. Бадахильдис был силен и развит для своего возраста, но излишне строптив и бессовестно хитер. Его нужно было отправить к старейшинам, которые лучше иных знают, как взрастить благородство души.