Драконья кровь

– Идем. – Джонни потянул за руку. – Нам лучше переждать где-нибудь, пока успокоительное подействует.

В той комнатушке, где исчез Лука.

В ней остался легкий аромат его туалетной воды. И еще запах камня, железа и касторового масла. Тетушка натирала им ноги. И волосы. И вообще полагала, что иные лекарства не особо-то и нужны.

Джонни прикрыл дверь.

– Это ведь ненормально, да? – Милдред поняла, что ее трясет.

На нее ведь смотрели даже не как на женщину. Мясо. Большой кусок сладкого мяса.

– Да нет. – Джонни снял очки. Он прислонился к двери, подпирая ее, будто надеясь удержать. – Это как раз нормально. Сила воздействует даже не на сознание, на подсознание. А там простейшие инстинкты. И эмоции тоже элементарные. Страх прошел. Адреналин в крови остался. И здесь уже вопрос, во что выплеснется…

Драки. Или…

Милдред сглотнула.

– Ничего, – Джонни надел очки на кончик носа. – Сейчас подействует. Они расслабятся, уснут. Ма Спок умеет петь отличные колыбельные.

– Уснут?!

– А тебе нравятся бодрствующие мужики? – прозвучало немного грубо.

– Но…

– Так будет безопасней. Для всех.

Он приоткрыл дверь и выглянул:

– Знаешь, в этом месте чувствуешь себя по-особому… ты ведь понимаешь, о чем я? Ты ведь тоже уродилась слабой. Вроде дар есть, а такие капли, крохи даже… и живешь, не понимая, в чем провинился перед Богом, почему другим он дал больше.

Джонни вытащил платок, которым принялся оттирать с пальцев невидимую грязь.

– Почему вот тот идиот, не способный запомнить простейшую схему третьего порядка, сильный маг и надежда университета, почему с ним носятся, сидят, растолковывают, едва ли не на ухо подсказывают, как будет правильно, ведь сам он только и способен, что силу демонстрировать. А ты так…

Он казался неуловимо другим, будто под влиянием незримой энергии, пропитавшей здесь все, сползла старая маска, обнажив истинное нутро.

И то, что Милдред видела, ей не нравилось.

– Или взять тупиц из ученого совета. Что они умеют? Старые псы, заучившие десяток трюков и готовые повторять их снова и снова на радость другим придуркам? И готовые перегрызть глотку любому, кто окажется хоть чуть умнее. Эти понимают, насколько опасны умные. Некоторые даже использовать готовы. Приласкать. Наобещать золотые горы. А потом объявить чужую работу своей. И все, знающие, как оно на самом деле, кивают и хлопают, говорят о прорыве в науке, о свежих веяниях, а ты… ты отработанный материал.

– Твою работу украли?

– Ту – да. – Джонни пошевелил пальцами. – Видишь ли, одаренный сирота, если разобраться, весьма удобен в использовании. Ни состоятельных родственников, готовых заступиться за кровиночку, ни связей, ни особых перспектив. Пригрози ему, что если раскроет рот, то окажется на задворках мира, он и замолчит. Только все равно потом надо на эти задворки отправить, подсунуть контрактик, напеть о перспективной работе, собственной лаборатории, клятву стрясти… и да, я подписал. А что мне было делать? В докторантуру меня не взяли. Собирались. Обещали. Но протащили того идиота, который и собственное имя писал с ошибками, но был силен, очень силен… Армия за него попросила. Армии сильные маги нужны, особенно если с дипломами. Куда генеральскому сыну – и без диплома?

Платок сложили пополам. И вчетверо. Отправили в карман. Пригладили карман. И все это – медленно, плавно, только было в этой плавности движений нечто завораживающее.

– Сколько тебе лет?

– Сорок три. – Джонни улыбнулся. – Выгляжу моложе, правда?

– Правда.

– Это из-за субтильности. В детстве болел много. Мать моя была еще той идиоткой. Уехала… может, останься она, все бы сложилось иначе.

– Она отсюда родом?

– Понимать начала. Ты догадливая, да…

Дура. Господи милосердный, спаси и сохрани. Какая же она, Милдред, дура… слепая и бестолковая…

– Ты…

– Я познакомился с ним здесь. Первое расследование. Меня прикрепили, чтобы опыта набирался, да и так… был под рукой. Знаешь, я уже тогда начал понимать, насколько ошибался. Лаборатория? В ней мне разрешалось пробирки мыть, а до остального не дорос. Да и зачем федералам наука? У них свои задачи. Вот, например, мертвецов потрошить. Я отлично умею потрошить мертвецов.

Он стоял не двигаясь, смотрел на Милдред и улыбался. И казался совершенно счастливым.

А от этой улыбки начинала ныть спина. И руки не сгибались.

– Я ему подсказал исчезнуть. К этому времени он уже изрядно не в себе был, и правильно братец сделал, отправив папашу на тот свет… да… вот лабораторию уничтожать не стоило. Многое пропало. Нет, я понимаю, что гнев гневом, однако и здравый смысл быть должен.

– Ты…

– Умрешь. – Джонни поправил очки. – Я постараюсь, чтобы больно не было, но тут уж как получится…

Оружия нет. Разве что…

– Не надо. – Он покачал головой. – Я знаю. Там давно физраствор, хотя, конечно, было несколько неожиданно. Калий, тихий яд, почти не поддающийся обнаружению. Да и кто стал бы искать, да?

– Не подходи!

– А разве я пытаюсь?

Он и руки поднял. А Милдред оглянулась. Она видела дверь. Она чувствовала запах затхлого воздуха. И темнота лежала на пороге, будто приглашая войти. Спрятаться.