Драконий берег

А набирают вчерашних студентов, из тех, кому больше податься некуда и кто согласен работать за гроши, опыта ради и в надежде получить однажды то самое дело, которое принесет славу. И богатство.

Мистер Фарлоу еще пытался поддерживать видимость успешного дельца. Впрочем, шерстяной костюм его несколько вышел из моды, рукава обрели тот характерный лоск, который со временем появляется на любой одежде.

Особенно на той, которую часто носят.

Рубашка слегка посерела. А в булавке для галстука сверкал слишком крупный камень, чтобы можно было поверить, что это и вправду рубин.

– Да-да… я помню ту неприятную историю…

Стол занимал большую часть этого крохотного кабинетика, разделяя его на половины. На той, куда забился мистер Фарлоу, возвышалось огромное кресло с красной обивкой, на другой, доставшейся Милдред и ее напарнику, места хватило лишь для пары простых стульев.

Ко всему занозистых.

Милдред поморщилась. Не хватало на брюках затяжку оставить.

– Очень неприятную… а такой приятный молодой человек… я, признаюсь, как правило, не набираю персонал по объявлению… у нас много дел, так много… клиенты нас уважают… всегда рекомендуют, – мистер Фарлоу сложил ручки на столе. – И мы стараемся соответствовать, да… и помню, разрешения у него не было… какие-то проблемы с Ассоциацией, но мне он не сказал… сказал, что документы находятся на рассмотрении.

Он старался держаться ровно. И на руки свои смотрел, словно стесняясь смотреть на Милдред.

Или его Лука смущает? Он садиться не стал. Напротив, устроился за спиной Милдред, перегородив дверь.

– А я знаю, что порой… излишняя бюрократичность. Это крайне неприятно… и юноша показал себя весьма ответственным. Работы всегда хватало. Я предложил ему должность помощника. Кому-то нужно и документами заниматься. И вообще… он старался. Да, весьма старался… я помню… а потом приключилась эта история.

Вздох. И руки хватаются за галстук, ощупывают драгоценную булавку, будто опасаясь, что она куда-то подевалась.

– Он был виноват?

– Простите?

– Я понимаю, – Милдред улыбнулась. Она умела правильно улыбаться, не один час потратила на тренировку.

И теперь мистер Фарлоу вздрогнул. Уставился на нее зачарованно.

– Прекрасно понимаю, что значит для вас это дело, – она чуть подалась вперед, вытянула руку, коснувшись столешницы. – Вы ведь основали эту фирму с нуля, верно? Вы когда-то были таким, как он…

Дара у нее нет.

Точнее, уровень его подпредельный, так, жалкие крупицы, которых хватило разве что на восстановление… ей так сказали.

Повезло. Если бы не эти крупицы, может, Милдред остаток жизни провела бы в коляске.

– Вы знаете, как тяжело молодым специалистам в мире, где всем заправляют старые династии… это в какой-то мере несправедливо, – ее голос был мягок, как бархат.

И Лука, кажется, выругался.

Надо было предупредить. Или просто попросить, чтобы в следующий раз молчал. Милдред не так просто держать концентрацию.

Ведь крупицы же.

Никто не верил, что у нее получится овладеть техникой ментального допроса. У нее и не получилось. Она не ломает психику, не пробивается сквозь защитные барьеры. Она просто позволяет человеку говорить.

– Поэтому вы и даете шанс молодым, верно?

Нерешительный кивок.

– И ему дали. Он показался вам стоящим доверия. Но дальше… что случилось на самом деле? – Милдред замерла. В висках появилось знакомое покалываение, которое точно обернется головной болью, и надо будет в аптеку заглянуть.

Но это потом. После. Сейчас ей нужно знать.

– Вас никто не собирается обвинять… это дело старое, закрытое… но, возможно, оно поможет нам в другом… – она чуть растягивала гласные, отчего речь становилась тягуче-напевной.

И покачивалась. И смотрела. Улыбалась. Держала именно то лицо, которое было частью иллюзии.

Эту ее технику закрыли даже для внутреннего пользования. И Милдред дважды весьма настойчиво предлагали перейти в нацбезопасность, но она сумела отказаться.

И хорошо. И правильно.

– Вы ведь хотите помочь?

Рассеянный кивок.

– Он и вправду взял машину клиента?

– Д-да…

– Без разрешения?

– Д-да… он… мисс Никси… дочь… уважаемого человека, – первые слова всегда давались тяжело, все же разум, привыкший хранить тайны, неохотно отпускал их. – Очень уважаемого. Неспокойная девочка. Постоянно ввязывалась в истории. И вела себя… недопустимо.

– Но вы и ей помогали?

– Да… конечно… никто больше не брался… из наших. А отец… он предпочитал экономить. Но с Вихо она поладила. Мне бы тогда насторожиться, но я обрадовался. Да и ее отец… пусть полукровка, но лучше так, чем по кабакам отлавливать. Еще та шлюшка была.

– Была?

– Передоз… в позапрошлом году… так вот, они поехали кататься… она укуренная в хлам, он трезвый. Он сам не употреблял. А Соня в завязке значилась. После реабилитации. Очередной. Но в хлам. Он должен был за ней присмотреть.

Ручки сжались в кулаки.

– А вместо этого он сам подкинул ей дури. Я потом… я из него душу вытряс. Многие наши… тут клиент обычный, или хулиганство, или вот дурь и все такое… мы нормально работаем. Да, не особо известны, но ведь нужны! Не всем же в сенате выступать, кому-то и с мелочью надо, да… – Он дернул себя за галстук.