Драконий бог Нары

— Вон там живет Драконий бог, — рассказывала мама, ведя ее за руку. — Мы вместе загадаем желание. Пожелаем, чтобы Наги выросла большой, чтобы ей было хорошо, даже если она останется совсем одна. Помолимся Драконьему богу, чтоб он защитил тебя, ладно?

Мамин голос растаял вдали, и Наги обнаружила, что в одиночестве стоит перед храмом Драконьего бога.

— С тобой ведь все будет хорошо, даже если останешься одна, правда?

Последние слова матери все еще звучали в ее памяти — слова, которые мама сказала как-то утром, провожая дочку в школу. Когда же Наги вернулась, мама уже перестала дышать. Она навалилась на журнальный столик, а вокруг валялись белые таблетки и пустая бутылочка. Неподвижное тело, еще чуть теплое. Во время очередного припадка мать Наги совершила самоубийство, и никто и слезинки не пролил на ее похоронах. Родственники стояли с невыразительными застывшими лицами, как всегда; отчим проявил к горькому событию еще меньше интереса, чем к своим офисным бумагам — он просто избавился от тяжкой обузы. Теперь компания в его руках — разве что-то иное имеет значение? Напротив, смерть жены стала ему облегчением. Это он довел мать Наги, сделав ее лишь ступенькой собственной карьерной лестницы.

Семья видела в тайном браке матери Наги предательство и позор на семью Сиохара и относилась к ней презрительно. Им оставалось только беспомощно трепыхаться, когда чужак, словно ураган, вырвал компанию из их хватки. И тогда все неисполнившиеся желания и ожидания семья свалила на несчастную женщину. Под тяжестью придирок и вины мать Наги соскользнула в депрессию и помутнение рассудка. Она не выходила из больниц, но даже под конец ей оставалось лишь безнадежно оплакивать прошлое.

— Хочу вернуться. Хочу вернуть время, когда нас было трое — он, ты и я, — повторяла она, глядя в запредельную даль.

Душа ее и сердце уходили дорогой памяти в далекие-далекие дни, которым не суждено было вернуться, туда, где лежало единственное место, в котором она могла обрести покой.

— В дом, откуда я видела океан…

На похоронах Наги тоже не плакала, но внутри кипела ярость. Она ненавидела людей, которые затравили мать. Ненавидела расчетливые лица и скользкие улыбки. Они убили маму! Убили маму!

Катились бы они все в ад!

Тогда же она услышала низкий голос, грохочущий в темноте:

— Пожелала бы ты отослать их в преисподнюю?

Наги вздрогнула и присмотрелась. В темноте что-то сверкнуло, и будто золотая пыль высыпалась из чернильной ночи. Пыль все прибывала, пока не собралась в драгоценную волну, бегущую навстречу.

— Ты ведь ненавидишь?..

Проникновенный мужской голос. Перед глазами вздымалась и опадала золотая пыль.

— Неужто ты не желаешь убить?

Наги в ужасе отпрянула: пыль начала меняться, и миг спустя в воздухе парил огромный золотой дракон.

— Ненависть твоя пробудила меня, призвала сюда.

Наги и слова вымолвить не могла. Она хотела бежать, но не слушались ноги. Гигантское тело дракона извивалось, жесткий взгляд не отрывался от ее лица.

— Я исполню твое желание. Все, кого ты ненавидишь… я отправлю их в преисподнюю. А ты не страшись, никогда больше не бойся, ибо я охраню тебя. Ненависть твоя — мое могущество: она пробудила мою душу. Так давай же станем единым и отправимся вершить нашу месть. Падут все, кого ты ненавидишь, до последнего. Стань моей силой.

Дракон приблизился вплотную, и Наги накрыла голову руками. А зверь громоподобно проревел:

— Мы не поддадимся! Нобунага примет погибель свою!

Наги зажала уши. Что-то так навалилось на нее, что казалось, будто разорвется сердце. Девушка закричала, моля о помощи. Но кого? Ни отец, ни мать не могли больше помочь, а был ли еще хоть кто-то?!

— Спасите…

— Я охраню тебя.

— Поможешь мне?..

— Я убью. Каждого, кто заслужит твою неприязнь.

Наги пронзительно закричала. Она не хотела и дальше оставаться одна. Ей нужен был кто-то, чтобы находился рядом, чтобы заботился о ней.

— О, пожалуйста, спаси меня!

* * *

Около четырех утра Наоэ разбудил телефонный звонок. Только Чиаки мог звонить в столь ранний час, так что наверняка что-то случилось. Наоэ поднял трубку и напряженным голосом спросил:

— Алло?..

Звонок разбудил и Такаю. Сквозь пелену сна он слушал голос Наоэ, а потом рывком поднялся. Наоэ разговаривал по телефону. Такая бросил взгляд на часы — четыре пятнадцать. «Он-то что тут делает?» — озадачился Такая, рассеянно приглаживая волосы.

— Ясно. Выходим, — и Наоэ повесил трубку.

— Чиаки?

— Он самый. Вы не спали?

— Спал, меня телефон разбудил. А что не так с Чиаки?

Наоэ принялся поспешно собираться:

— Наги-сан пропала. Кажется, Хирагумо перехватил контроль над ней. По ее следам также идут оншо Оды… Во всяком случае, мы думаем, что тот, кто атаковал нас вчера, принадлежит клану Ода.

— Ода?.. Ранмару и компания?

— Нет, — сдавленным голосом отозвался Наоэ, сражаясь с рукавами рубашки. — На этот раз наш противник — генерал по имени Сасса Наримаса.

— Сасса… Наримаса?..