Драконий остров

Увидев поврежденную руку Дэйна, дракон взял его за здоровую и повел внутрь. А Дэйн не нашел в себе силы возразить.

Пока дракон вел его, Дэйн чувствовал, как тот дрожит.

Внутренняя обстановка комнаты походила на всю драконью одежду разом. Вся в летящих и струящихся тканях, над кроватью весел крупный балдахин.

— Садись, — мягкость и легкость оформления сейчас резко контрастировали с жесткостью хозяина.

Дэйн снова молча послушался, все больше чувствуя, что вместо подвига сделал какую-то глупость.

Дракон тем временем достал красиво расписанную крупную шкатулку, от которой пахло травами. Сел рядом с Дэйном на постель.

— Покажи.

Дэйн стал разворачивать уже пропитавшуюся кровью ткань. Дракон поморщился от вида ладони и наконец, дал себе волю:

— Зачем ты туда полез?! — достал из шкатулки чистые тряпки и, смочив в бесцветном растворе с резким запахом, стал протирать ладонь. Дэйн зашипел. — Терпи, — мстительно приказал дракон. — Тебе и так осталось… А ты еще и стремишься сократить оставшееся время!

— Ты сказал, это цветы смерти. Я думал, они связаны с проклятием… Жжется так.

— Терпи, — повторил дракон.

— Я не про руку.

Дракон вскинул взгляд, проследил, куда кивнул Дэйн и увидел торчащие из кармана листья. Дракон рыкнул, совсем по-драконьи, достал из чужого кармана три цветка, сморщившись от их обжигающего яда, и отбросил в сторону.

Дэйн зачаровано смотрел, как Дракон смазывает мазью, а затем забинтовывает ему руку, в то время как на драконьих ладонях ожоги пропали почти мгновенно.

— С чего ты взял, что они связаны? — Дракон завязал узелок и осторожно опустил ладонь Дэйна. Тот хмуро смотрел на выброшенные примятые цветы, которые, теперь, очевидно, не снимали никакое проклятие.

— Цветы смерти… И я подумал, нужно их достать или вроде того. Я пытался что-то сделать!.. Если бы ты не молчал и не бегал, а рассказал все, мне бы не пришлось гадать! Я просто пытался спасти… — Дэйн запнулся, едва не выпалив «тебя». Удивился сам себе, бросил на дракона взгляд. Действительно ведь рисковал не для себя, не для своей жизни, — … свою жизнь, — растерянно соврал Дэйн.

— Эти цветы так называются, потому что растут на скалах. А любители покрасоваться лезут за ними и…

Дракон вздохнул. Сложил руки в замок и уткнулся в них лбом. Ярость, что бушевала в нем минуту назад, покинула его, забрав с собой и силы. Он молчал так добрую минуту, за которую Дэйн успел почувствовать себя последним идиотом.

— Я понял, — глухо произнес дракон, убрав от лица руки. Тоска, поселившаяся в лиловом взгляде, разрывала Дэйну сердце. — Прости, что все умолчал. Обычно… Этого хватало. Но я понял, что ты не успокоишься, пока не узнаешь все. Хорошо, — грустная улыбка, — я расскажу тебе. Дэйн.

И дракон замолчал, то ли собираясь с духом, то ли подбирая слова, Дэйн не решался прервать тишину, боясь спугнуть обещанное откровение. Он сам, казалось, замер, застыл во времени в ожидании. Он вдруг понял, что ждал его с той минуты, как они оказались в зале, наполненном золотыми магическими нитями.

Морской ветер колыхал две легкие занавески, слышно было, как волны отчаянно бились о камни.

Два раза дракон размыкал губы, делал краткий вдох, но не издал ни звука. Дэйн видел, как тому было тяжело вспоминать, и еще более — произносить, и если бы ставкой не была жизнь — их обоих, то уже давно остановил бы все это, позволил бы дракону и дальше прятать свои секреты.

— Портрет девушки из библиотеки — это Эмеральд. Я… — дракон смотрел в сторону, но куда-то сквозь пространство, внутрь своих воспоминаний. — Из-за меня она… Нет… Честнее будет сказать, что я ее убил.

Дракон убил и множество других, но Дэйн уловил, что конкретно в этом случае, проклятие не было виной. Но не мог поверить, что этот ящер с доброй душой убил кого-то умышленно.

— Мне было восемнадцать. Только-только я вступил в свое право на власть. Отец мой долго болел и потому его утрата не оставила на сердце рану. В какой-то степени — я был рад, что он, наконец, перестал страдать. Матери я не знал. Опять же из-за болезни отца меня рано посвятили в дела… Все шло хорошо, и мне пророчили долгие удачные годы. Выбило из колеи другое — я… влюбился.

Дэйн вдруг вспомнил, как сестра, обожавшая истории о любви, горестно вздыхала, услышав очередную.

«Отчего они всегда такие печальные и никогда не заканчиваются хорошо?»

Дэйн смотрел на повседневные хлопоты родителей, которые, несомненно, любили друг друга и думал — потому что про счастье слушать никому не интересно.

— А еще — продолжал Дракон и с каждой секундой его взгляд тонул в прошлом, как в омуте, — я был избалованным принцем. При дворе мало кто отказывался от моей компании. Конечно, виной тому — происхождение, но я тогда этого не понимал. И, к несчастью Эмеральд, влюбился именно в нее, в ту, которой мое внимание было совершенно не интересно. Я думал, что у нее просто было недостаточно времени меня узнать. Меня не остановили ее слова, что ее сердце уже отдано другому… Я был уверен, что если мы проведем вместе больше времени, то она полюбит меня… — тонкие губы дракона исказила злая усмешка. — Я был идиотом.