Драконий пир

Дракулов сын, конечно, видел, что сходство есть, и забавлялся этим. Приятно временами посмотреть на себя со стороны, пусть и видно, что тебя слегка передразнивают. "Неужели, я так часто сдвигаю брови к переносице?" — с затаённой улыбкой думал Влад.

Молдовен меж тем продолжал:

— А знаете, что случилось во время молебна? Не имея силы прогнать Исидороса, находившегося под защитой правителя, народ сам кинулся прочь из храма. А немного погодя случилось вот что — ночью в Святой Софии возгорелся свет и поднялся к небу, и небеса тот свет поглотили, а храм остался тёмен. Вот что случилось! Вся святость вытекла из храма, словно вино из треснувшего кувшина! А после этого турки взяли Константинополис.

Затем оратор долго говорил о том, что православные не должны давать над собой властвовать католикам, ведь ничего хорошего из этого не получается, и Константинополис пал поэтому. Оратор говорил, что православным лучше переселиться в Румынию, которая была и остаётся православной, и что сейчас для этого есть удобная возможность. Надо лишь вступить в войско и отправиться в поход на Тырговиште, чтобы на румынский трон сел законный наследник покойного государя, прозванного Дракул, и после этого все воины, которые попросят, получат земельные наделы и смогут осесть в Румынии.

Слушатели стали спрашивать, что нужно, чтобы вступить в войско, и Штефан Турок взялся объяснить, а Молдовен тяжело поднялся и, зачем-то прихватив со стола винный кувшин, направился к выходу.

— Ты куда? — спросил Влад, подходя к Молдовену.

— На двор.

— А кувшин-то оставь.

— Не-е, так сохраннее будет, — ответил Молдовен.

— Мы с Войко его постережём, — пообещал Дракулов сын.

— Не-е, — ответил Молдовен.

— Неужто ты нам не доверяешь? — прищурился Влад.

— Доверяю, — Молдовен, прижал кувшин к груди и, хитро улыбаясь, продолжал тихо. — Жизнь свою доверю, а кувшин — нет. Уж больно вы беспокоитесь, что я, бывает, пью лишнего. Оставь вам кувшин, а вы, заботясь обо мне, опорожните его в моё отсутствие. Не-е.

Недавний оратор скрылся в дверях, однако не прошло и минуты, как снаружи раздался звон бьющейся посуды и чьи-то крики.

Все в трактире поспешили во двор и увидели, что Молдовен, схватив жердину, отбивается от двух людей, вооруженных мечами. Нападающие уже загнали свою жертву в угол меж забором и конюшней.

— Э! Вы что!? — пытался вразумить нападавших Молдовен. — Не берите грех на душу!

— Убивают! — вопила стоявшая рядом баба.

— Да что ж это делается! — восклицал один из постояльцев трактира, как раз чистивший копыта своей лошади и потому оказавшийся свидетелем драки с самого начала. Вмешиваться он не решался.

Влад и Войко скрутили одного из неизвестных злодеев. Штефан Турок и другие посетители трактира, только что одобрительно слушавшие Молдовена, обезоружили второго нападавшего.

— Я выхожу, а эти двое, ни слова не говоря, начали мечами махать! — рассказывал Молдовен, который от испуга забыл, зачем на двор вышел. — Разве я обидел их чем? Хорошо, что кувшин у меня в руках оказался, а то сперва и оборониться было бы нечем!

Посреди двора, виднелось большое бордовое пятно от вина, выплеснувшегося на снег и мгновенно впитавшегося. Черепки от кувшина, расколотого ударом меча, валялись здесь же.

— Вы кто такие? — строго спросил Влад у злодеев.

— Защитники Святой Римской Церкви!

— А зачем хотели убить моего человека? — спросил Дракулов сын.

— А! Так это ты смутьян Влад, а не он!

Влад не ответил и продолжал допрашивать:

— Кто приказал вам меня убить?

— Господь приказал!

Дракулов сын усмехнулся:

— А чьими устами приказывал вам Господь?

Вопрос остался без ответа.

— Что ж. И так ясно, — Влад махнул на них рукой и даже отвернулся, показав, что потерял к ним всякий интерес, а Молдовен, очевидно, истолковал это так, что теперь ничто не мешает поквитаться с нападавшими.

— Вот гады ползучие! — крикнул он и чуть ли не с разбегу залепил в зубы одному из своих обидчиков.

— Прихвостни францисканской крысы! — крикнул Штефан Турок и ударил под дых второго Молдовенова обидчика, которого держал.

Пример оказался заразительным. Обидчиков Молдовена метелили всем трактиром, а двое побиваемых, надеясь остановить побоище, вдруг начали твердить, что на самом деле францисканцы тут ни при чём, и что их нанял некий Николае из Визакны.

Влад не придал этому значения. Лишь много позже он вспомнил, что Николае из Визакны был тем самым человеком, от которого много лет назад пришло письмо с приглашением приехать в Брашов — письмо пришло в Тырговиште, когда Дракулов сын ненадолго оказался на румынском троне.

Да, в тот день во дворе трактира Влад этого не вспомнил, и побиваемые, видя, что их признание не произвело никакого действия, начали грозить. Дескать, они пожалуются некоему Яношу Геребу из Вингарта, а этот человек — шурин самого Яноша Гуньяди. Самого Гуньяди!