Драконий пир

Владислав понял, что сейчас поворачивать назад нельзя — нужно сначала разделаться с конниками неприятеля, и это казалась легко, потому что конница у Владислава была весьма многочисленна, причём настолько, что её возглавляли сразу два начальника. Один из них был Димитр, когда-то служивший начальником конницы у Владова отца, а вторым начальником являлся младший брат Мане Удрище, Стоян, которому Дракулов сын обещал прощение так же, как и самому Мане.

Владислав ничего не знал о тайных переговорах и потому весьма удивился, обнаружив, что за ним вперёд на врага последовала только половина конницы, возглавляемая Димитром, а вторая половина, возглавляемая Стояном, остановилась, а затем начала растягиваться в линию, преграждая путь Владиславовой пехоте.

Конники Димитра тоже увидели, что творится что-то неладное, и немного растерялись, а вот конница Влада действовала уверенно и напористо, поэтому Владислав, поначалу решивший двигаться вперёд, в итоге всё равно повернул назад. Его теснили, пока он со второй половиной конницы не оказался перед конниками Стояна, которые вдруг обнажили мечи и закричали своим недавним товарищам, подчинявшимся Димитру:

— А ну стойте! Оружие в ножны! А то быть вам битыми!

Меж тем в дело вмешался Мане Удрище, а также бояре Стан Негрев, Дука и Казан Сахаков, которых Мане сумел привлечь на сторону Дракулова сына, как обещал.

Эти четверо — подобно Владиславу снаряжённые для битвы и восседающие на конях — всё это время сопровождали своего государя, но вдруг окружили его, а если Владислав пытался отдать какой-то приказ, сами начинали кричать, и приказа в итоге никто не слышал.

— Довольно, братья! — кричали бояре. — Битва кончена! Не проливайте крови!

Это напоминало охоту на волков, в которой люди Влада устроили что-то вроде облавы. Они пригнали Владислава и Димитровых конников прямо на конницу Стояна, как гончие заставляют серую стаю прибежать туда, где находятся волкодавы, и пусть Стоян не придушил никого, а лишь заставил остановиться, но волкодаву уподобился Стоянов старший брат со своими помощниками.

Мане Удрище, Стан Негрев, Дука и Казан Сахаков сдерживали Владислава не хуже, чем волкодавы держат волка, который остаётся живым, но сделать ничего не может, и вынужден ждать, пока явится хозяин волкодавов, достанет большой охотничий нож и сунет этот нож волку между рёбер.

Пехота Владислава находилась аккурат за спинами конников Стояна, но не понимала, что случилось, поэтому ничем не могла помочь своему государю. Пехота Влада меж тем начала заходить справа и слева, чтобы соединиться с той частью Владова войска, которая вела бой в лагере Владислава.

Конечно, не все в войске Владислава были согласны сдаться почти без боя, но тут в лагере Владислава раздался звук трубы, означавший, что битва окончена, и что всем, кто ещё сражается, следует сложить оружие.

Пехота Яношева ставленника оказалась окружённой, а конница осталась в меньшинстве и тоже была окружена. Одно за другим стали опускаться знамёна побеждённых, но Влад сам этого не видел. Он только догадывался, что происходит, потому что на смену трубному гласу пришли победные кличи.

Дракулов сын находился на переднем крае своей конницы, а перед собой видел конников Владислава, которым грозно повелел:

— Расступитесь! Я хочу говорить с вашим государем.

— Довольно проливать кровь! Расступитесь! — начал вторить своему господину Войко, и конница Владислава пришла в движение.

Влад вместе с Войкой, Штефаном Турком, Кодрей, Будой и другими боярами поехал вперёд, через вражеский строй, расступавшийся, как морские волны перед Моисеем.

Наконец, в поле зрения показался окружённый Владислав, и тогда Дракулов сын впервые увидел своего врага с тех пор, как узнал о его существовании и возненавидел — Яношев ставленник оказался обычным человеком лет сорока, плотным, с тёмной бородой.

— Господин, а Мане Удрище, хоть и старый пёс, но своё дело знает, — меж тем произнёс Войко. — Ишь, как ухватил нашего волка.

— Я и сам любуюсь, — ответил Влад. — Думаю, мой родич Александр сейчас мне позавидовал бы, ведь он знал толк в волкодавах.

Собеседникам также хорошо оказалось видно и остальных бояр Владислава — тех, которых Мане не вовлёк в новый заговор, поскольку с ними Дракулов сын договариваться ни за что не хотел.

Бояре, когда-то предавшие Владова отца и Владова старшего брата, теперь точно так же казались безучастными к судьбе Владислава, и избавить его от назойливой четвёрки, кричавшей "довольно", не торопились. Да и поздно было избавлять, ведь труба, приказавшая сложить оружие, уже пропела, а значит — даже если бы Владислав теперь приказал сражаться, битва уже не могла начаться вновь. Боевой задор в людях остыл.

Люди, когда-то предавшие Владова отца и Владова старшего брата, теперь, конечно, думали не о Владиславе, а о себе. Они пребывали в смущении и растерянности, понимая, что окажутся во власти Дракулова сына.

Влад не мог слышать, о чём говорят предатели, но мог бы побиться об заклад, что речь у них шла всё про того же Мане Удрище: