Драконово семя

– Мне жаль тебя, Тёма, ни-че-го!

После некоторой паузы он продолжил:

– Жаль, что мы не все собрались. Мы пятеро – нам многое позволено в этом пустом ничтожном мире. Ты не думал, почему мы так много дозволяем учителям, отцам, школе, обществу – перепревшим помойкам истории? Не потому, что бессильны, вовсе нет: дозволять – наша привилегия. Но дозволительного в действительности ничтожно мало. Например, небо.

– Самолеты, – добавил Игнат.

– Ты прав, небо, самолеты… Мы позволяем этому быть.

– Пока что мы ничего сами не сделали, – возразил Игнат.

– Однако это не означает, что никогда ничего не сделаем, – звонко воскликнул Моргенрот. – Никто из нашей компании, кроме тебя, ни в грош не ставил Валерия Подгорного. Но ты привел доказательство внутренних космических связей, которые замкнулись именно на этом человеке. Это как раз то, о чем так часто именно я вам говорил. Однако потом Подгорный предал тебя, превратился в отца – худшее в мире существо и природное явление. Мир дает нам простые знаки и подсказывает простые решения. Подгорный, похоже, был одним из таких знаков… Ты помнишь о нашей главной обязанности? Выпавшую шестерню следует вернуть на ее законное место – иначе нарушится мировой порядок. А нам остается только сохранять правильный порядок пустоты этого мира. Мы – простые исполнители, чернорабочие мироздания… Делать нечего: придется наказывать. Помнишь, Тёма, я говорил на дальнем причале, что есть способ вновь сделать из твоего пилота героя?

У Игната мелко затряслись ноги, и он кивнул.

– И это время настало. Пора действовать, – сказал Моргенрот.

Игнат смотрел в потемневший при вечернем освещении пустой бассейн. Облупившееся дно пересекали белые прерывающиеся линии. Высохшие палые листья в углах наслаивались друг на друга. Его глубина пугала. Брошенное туда тело будет нечем поддержать… Спускающаяся от края бассейна и обрывающаяся высоко над дном голубая лесенка… Тело и правда совсем нечем будет поддерживать! Потому что нет воды.

– Назначай день, я постараюсь собрать ребят. Твое дело – заманить его сюда. Типа: «Ребята хотят познакомиться, послушать случаи из жизни» и т. д. Остальным я скажу, кому что… Я принесу из дома снотворное – такого силача надо усыпить, иначе ничего не выйдет. Подойдет имован, доза – полтаблетки, для сильного человека – одна, если дать четыре, свалит одним ударом. Растолку их в порошок, чтобы проще растворить в чае. Нужен будет термос с горячим чаем, сахар, ложка, бумажные стаканчики для нас и пластиковый – для него, чтоб не спутать. Потребуется два х/б полотенце – завязать глаза и сделать кляп. Потом скотч – для рук, ног, соединить руки с ногами и корпусом. Я принесу перчатки, скальпель и ножницы. Мы все уже отработали на щенке, так что беспокоиться не о чем – он просто крупнее щенка. Ну и, наверное, внутренности хуже пахнут…

Над бассейном пало молчание.

– Что, сдрейфил, Тёма?

Было ощущение, что рот забило сухим песком, Игнат тяжело дышал и не мог вымолвить ни слова.

– Кто бы сомневался. Напускаешь форсу и крутизны, а чуть что – в кусты. Хочу тебя успокоить – посмотри, я кое-что принес специально для некоторых слабонервных.

Моргенрот вытащил из портфеля синюю книгу с изображением триколора, двуглавого орла и надписью «Уголовный кодекс Российской Федерации».

– Я зачитаю, а ты слушай внимательно… «УК РФ. Статья 20. Возраст, с которого наступает уголовная ответственность. Лица, достигшие ко времени совершения преступления четырнадцатилетнего возраста, подлежат уголовной ответственности за убийство, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью, похищение человека, изнасилование, насильственные действия сексуального характера, кражу, грабеж, разбой, вымогательство» и так далее. Ты меня понял, что это означает? А это означает: поступки лиц, не достигших четырнадцати лет, уголовно не наказуемы. – После некоторой паузы он произнес: – Я уже проскочил сей благодатный возраст, тебе четырнадцать будет, как я помню, в сентябре.

Его слушатель, одетый во все черное, поднял глаза к небу: небо светилось заметно слабее, постепенно уступая место вечерним сумеркам. «Жаль надевать повязку на глаза Подгорному, – подумал Игнат, – лучше, если в последний момент перед мученической смертью он сможет еще раз взглянуть в священное небо».