Драконово семя

Едва светало, когда группа чекистов подъехала к селу. Аул еще спал, лениво перекликались петухи, но растревоженные собаки подняли дружный лай. Хасуха вскочил и, бросив взгляд туда, где вечером положил оружие и одежду, все понял. Метнулся к окну – двор полон вооруженных людей, выхода нет. Снаружи раздался знакомый голос Салько: «Магомадов, выходи! Ты окружен, сопротивление бесполезно!» Сколько раз предупреждал он чекиста оставить его в покое – тот обещал, но слова своего не сдержал. В сердце абрека поднялась волна ненависти к преследователям, возникло острое желание наказать чекиста за лицемерие.

Ударом стула Хасуха выбил раму. Через разбитое окно в комнату влетела дымовая шашка – абрек тут же накрыл ее подушкой и выбросил во двор. Встал, прижавшись к стене, у самого окна, держа наготове нож. Расчет оказался точным. Салько буквально влетел в окно и сразу попал в крепкие объятия абрека, который тут же всадил ему нож в сердце. В считаные секунды старик успел стянуть с убитого шинель, завернуться в нее, надеть шапку подполковника и выскочить на задымленный двор. Чекисты вначале не поняли, что произошло, а когда опомнились, было поздно: Хасуха перепрыгнул через забор и скатился со скалы вниз. Ему вдогонку выпустили град пуль, но цели они не достигли.

Сколько сил, риска, мужества ради одного убитого чекиста! Это неправильно! Абрек должен нанести врагу удар, от которого тот не оправится. То ли дело – выстрел Освальда, убивший президента США. Один выстрел – и ты известен миру.

Исаев принялся изучать Новый Завет страница за страницей, порой с некоторым интересом, чаще – со скукой. Он был вольнодумцем, далеким от любых религий. Вникать в христианский образ мыслей ему было неинтересно, но каждый вечер Виктор читал «Отче наш», как некогда обещал матери. Нарушить сыновнее слово не решался, опасаясь, что впоследствии это может принести ему неудачу.

Он знал, что назначенный час наступит днем, двадцать первого января следующего года. Знал точно, сколько дней осталось до намеченного срока. Когда же он придет, для него время остановится – вернее, Исаеву станет безразлично, что будет потом. Он ждал этой даты, как ждут заветного освобождения, остановил свои часы, чтобы не смотреть на них постоянно, но каждый вечер, услышав последний азан муэдзина[38], отрывал листок календаря и говорил себе: «Одним днем меньше».

Шесть дней в неделю Исаев проводил на работе в вэче. Рано утром выходил из дома в военной форме, возвращался – тоже. В гимнастерке, кителе или в шинели он чувствовал себя защищенным и неприметным – ему казалось, что, когда он шел по городу в форме, прохожие его не замечали. Дежурства проходили по заведенному распорядку – Виктор делал все, что положено, ни во что не вникая, – здесь не требовалась даже доля его весьма скудных знаний в области топографии. Видимо, он все еще оставался Хамзатом, а на дежурство в части вместо него заступал некий безликий младший лейтенант Виктор Исаев. Единственное, что однажды его не на шутку взволновало, – это получение доступа к огнестрельному оружию. Впервые получив пистолет, он почувствовал неожиданный прилив энергии – особый кайф, как выразился Исаев, сходный, видимо, с потреблением наркотиков. Заступая на дежурство, он принимал «Макарова», сдавал дежурство вместе с пистолетом. Теперь у него был ствол, он мог раз в неделю тренироваться на стрельбище… Вот он, первый шаг, чтобы в будущем стать настоящим абреком. «Принял оружие», «сдал оружие» – вскоре он привык и к этому рутинному занятию.

Возвращался в пять вечера, после дежурства в вэчэ оставалось слишком много времени.

Сперва он пытался установить некое подобие вечернего распорядка. Пил калмыцкий чай, курил сигареты, просматривал «Комсомольскую правду», которую выписал на полгода вперед, слушал Би-би-си и «Голос Америки»… Не надеясь на свою дырявую память, Исаев завел специальную тетрадь, куда сразу после передачи заносил то, что удалось запомнить. Там же оседали и его собственные непричесанные мысли по разным поводам, если такие возникали. В общем, что-то вроде дневника… Особенно его интересовали передачи о диссидентах. Но ему не хотелось, чтобы политика страны ориентировалась на Запад – у России достаточно своих ресурсов, природных и людских… Коммунисты все просрали… даже любимый Хрущ. Обязательно читал определенное количество страниц Нового Завета, пробовал говорить с Паримой, когда она приносила на подносе еду, вспоминал или корректировал свою будущую речь – последнюю речь перед тем, как погаснет свеча. Беседовать с Наримой было не из легких занятий – все ее интересы и воспоминания были о деревенской жизни, чашу которой им всем в полной мере удалось испить в годы, проведенные в Казахстане.

Чтобы заполнить время, Исаев каждый день, орудуя тряпкой и шваброй, делал во всем доме уборку и воевал с пауками. Сестре не нравилось, что мужчина унижает себя подобными занятиями, это была ее работа, к тому же делал он ее слишком неумело – все приходилось переделывать.