Драконово семя

Прошли новогодние праздники, мы с ним не виделись недели три. И когда в середине января 1969 года мы встретились с Исаевым, я почувствовал заметное изменение в его настроении – какой-то особый подъем и непривычный блеск глаз. Дату точно не помню – то ли пятнадцатое, то ли шестнадцатое января. Мы поговорили о разной ерунде, и неожиданно он решил посвятить меня в то, что никому не следует знать. Рассказал, что двадцать первого января он должен оказаться в Москве с двумя пистолетами. Это очень важно, это его миссия… Пистолеты он возьмет из оружейной комнаты в своей части. Следует честно сказать: я не сразу понял то, что вам и так ясно.

– Возьми деньги, – продолжал он. – Завтра поедешь в Грозный и купишь мне билет на самолет до Москвы – на двадцать первое января, отлет в 10:40. Я узнавал, места пока есть. Устроит любое – в проходе, у окна, неважно. Нет, здесь покупать не следует, билет должен быть куплен точно не в Шали. Не беспокойся, они пока не именные. На службу мне не звони. Пока нас не должны видеть вместе, ты понял? Приедешь с этим билетом в день отлета в аэропорт часа за полтора. Встретимся в зале ожидания перед регистрацией. Там мне и передашь билет. Думаю, ничего сложного, сделаешь?

Я согласился и, когда мы оказались на улице, спросил Исаева:

– А ты вполне доверяешь мне?

– У меня нет сомнений, – ответил он спокойно. – Уверен, ты поведешь себя как мужчина. В Чечне всегда держали слово. Слово стоило столько, сколько стоил человек. Если у него было сто овец, значит, оно стоило сто овец.

Исаев умел говорить убедительно. Рассказал известную притчу. Кровники поймали врага и спросили: «Каково твое последнее желание?» – «Пить», – попросил он, и ему дали воды. Он долго держал чашу, но не пил. «Почему не пьешь?» – удивились. «Боюсь, допить не дадите», – ответил. «Не убьем, пока не выпьешь воду», – пообещали ему. Приговоренный к смерти выплеснул воду – кровники сдержали свое слово, он остался жив.

В ту ночь я уснул как ребенок, спокойно спал и после. Утром сказал матери, что пойду в центр смотреть новый фильм «Лимонадный Джо». Приоделся и отправился на улицу Орджоникидзе. Раздолбанный автобус тащился словно катафалк.

В отделе МВД пришлось долго ждать, пока освободится дежурный капитан. Я сообщил, что есть секретная информация для руководства. «Можешь смело говорить, – развязно ответил офицер. – Что у тебя там еще за секреты?» Я немного поупрямился, а потом раскрыл ему, что задумал Исаев. Он попросил меня рассказать о сообщниках. Я ответил, что сообщников не знаю, но два года назад Исаева все называли Хамзатом Ахмадовым, сказал, что его компания собиралась в «Чайхане», и перечислил, кто там бывал. Меня удивило, что имя Исаева-Ахмадова офицеру было вообще не знакомо – не то что имя Дугурхи, например.

– А, я понял, – сказал он. – Это шайка с улицы Советской. А при чем здесь войсковая часть?

Он позвал еще кого-то, и они стали что-то обсуждать на чеченском. Один из них критически осмотрел меня и спросил:

– Ты решил стать доносчиком, наверное, потому, что считаешь себя приличным человеком?

«Вряд ли он поймет меня», – подумал я, но решил все-таки ответить:

– Да, капитан. Мы принадлежим к единой великой нации, которая зовется советским народом. Я таки нормальный гражданин своей страны и считаю своим долгом…

Офицеры поухмылялись, потом долго созванивались с кем-то, чего-то ждали, заваривали и пили чай. Приняв долгожданный звонок, велели мне выполнять то, что Исаев поручил, при виде милиции не свистеть, никаких знаков ни ему, ни милиции не давать.

Прощаясь, один из ментов посоветовал мне быть осторожным: «Знаешь, что бывает со стукачами?»

Похоже, эта ситуация их немало развеселила, и они развлекались со мной, словно расшалившиеся школьники. Тогда я ответил им:

– Вы все смеетесь – ну хорошо! Пусть тогда вооруженный человек летит в Москву с неясными намерениями, а меня просто следует пристрелить – это, наверное, для всех стало бы лучшим выходом в сложившейся ситуации.

После нашего разговора я поехал в Грозный и приобрел билет до Москвы на нужный рейс.

Двадцать первого января с самого рассвета я чувствовал особый подъем, потому что настал решающий день. Все-таки Исаев, которым я так восхищался, меня многому научил. Впервые в жизни я решил не плыть по течению и принял самостоятельное решение.

Накануне сказал матери, что весь день буду в Грозном, у меня свидание. Не стал завтракать, сел на автобус, идущий до грозненского аэропорта. Приехал за два часа до отлета, Исаева таки еще не было. Время тянулось ужасно долго. А вот и он. Исаев был веселый, глаза сумасшедшие – совсем не такие, как обычно. Я передал ему билет, мы обнялись. «Ты обо мне завтра услышишь», – сказал он. Моему восхищению не было предела. В этот момент мне отчаянно захотелось поцеловать его. Неожиданно я услышал голос матушки, будто бы прошептавшей на ухо: «Ну, это уже немного слишком, немного агицын паровоз[57]», и это словно отрезвило меня. Исаев шел к стойке регистрации, а я провожал глазами своего кумира, невольно любуясь его летящей походкой.