Драконово семя

Сегодня с утра, захватив с собой еду, Моргенрот со товарищи отправились в заброшенный район за дальними путями железнодорожного вокзала. Игнат, расставшись с матерью на автобусной остановке, присоединился к ним, как раньше об этом договаривались. Бродили по ответвлениям железной дороги, между складами и пустыми ангарами, провели обычное собрание, обсудив в который раз полностью понятную им никчемность племени людей вообще и полную бессмысленность бытия каждой отдельной человеческой единицы.

Игнат, Моргенрот, еще трое ребят – все пятеро были щуплыми и, за исключением Игната, неплохо учились. Учителя их хвалили, нередко ставили в пример другим ученикам. Игната, кстати, тоже хвалили, считая его весьма способным, но несобранным и непутевым.

Место для сегодняшнего собрания нашел один из мальчиков, а Моргенрот и остальные поддержали. Позади городского таможенного склада, среди высоких кустов ольхи и черемухи, среди пришедших в негодность облупленных вагонов извивались ржавые красноватые рельсы с такими же проржавевшими стрелками, здесь же валялись старые колесные пары вагонов – было понятно, что по этим путям давно никто не ездил.

Весна еще не вступила в свои права, листьев на кустах почти не было, но среди пожухлой прошлогодней травы перед зданием складской администрации неуместно пламенели ранние тюльпаны.

Мальчишки повернулись спинами к огонькам тюльпанов и двинулись по путям. Рельсы уперлись в наглухо закрытые металлические ворота одного из ангаров. Среди нагромождения разноцветных пластиковых канистр и бочек они разыскали скрытую от глаз полянку и расселись на земле. Крышу ангара заливало солнце, но выбранная ими полянка пока оставалась в тени.

Игнат взахлеб отчитывался о впечатлениях прошедшей ночи.

– Этот авиатор вполне себе правильный парень. Он похож на сильную птицу… Я видел, как он спал с мамой.

Слушатели сохраняли бесстрастное выражение лиц, но рассказчик понимал, что держит внимание друзей, и пытался ничего не забыть из своих ночных наблюдений.

Моргенрот скривил тонкие губы:

– Так вот, оказывается, каков твой герой! А ты разве не знаешь, что в этой вселенной никаких героев не бывает?

– Подгорный как раз из тех, кто наверняка совершит что-нибудь героическое…

– Что, например?

– Какой-нибудь крутой подвиг…

– Что ты несешь, Тёма, вообще обалдел? Шарий, ты и есть Шарий, все бы тебе «на шару»… Ноль соображения… Этот герой нацелился на жилплощадь твоей маман, обглодает до косточек, а потом: тю-тю, вы больше мне не нужны. И улетел! Куда он летает, Таиланд, Сингапур?

– Ну и что? Это ведь тоже какой-никакой поступок… Нам и такое не по силам.

– Что б ты понимал, – холодно парировал его пятнадцатилетний главарь. – Не по силам… То, что нам не по силам, взрослым тем более не по силам… На этом мире стоит огромное клеймо всепроникающего рабства. Стать свободными по силам только нам. Только нам по силам и снять это вселенское проклятие.

Подростки почтительно молчали.

– Что нам постоянно говорят взрослые? То опасно, это опасно? – главарь втянул бледные щеки. – Смысл жизни в том, чтобы производить работу по непрерывному сведению бытия к первоначальному состоянию хаоса. Вот это действительно опасная работа, потому в основе жизни заложена идея смерти. Школа – копия общества… Потому нам постоянно приказывают – слепые, которые даже не подозревают о наших безграничных возможностях.

Но Игнат не хотел сдаваться:

– Не согласен: не так все просто, и в жизни много еще чего есть разного, помимо смерти. А как же небо? Как же самолеты, которые летают и не падают? Как же летчики, которые смеют летать, словно они и есть настоящие птицы? Вчера вечером я сам увидел те мировые внутренние связи, о которых ты нам рассказывал.

Неожиданно освежающему ветерку с Онеги удалось пробраться между стенами складов, зашитых унылым профлистом. Моргенрот глубоко вздохнул и неожиданно согласился:

– Чуть-чуть неба вполне себе позволительно… Оно из того немногого, что позволено. Но самолеты? Чем они отличаются от презренных автомобилей? Обычные железяки. Только что крылья дюралевые приставлены, и все.

– Тебе не понять.