Драконово семя

– Ах вот как, – вздрогнул остренький подбородок с первыми пробивающимися волосками будущей бороденки; между узкими серпиками бровей главаря, красиво выведенными парикмахером, обозначилась морщинка уязвленной гордости. – Ты, верно, считаешь, будто знаешь что-то, недоступное моему слабому пониманию. Что, я зря стал известным блогером? А вы, остальные, небось, тоже так считаете? А почему тогда никто из вас не поехал со мной в Чёлумжи, чтобы участвовать в настоящем человеческом жертвоприношении, чтобы испить человеческой крови, чтобы отведать варево из человеческого бедра? Испугались? Вас даже слово «сатанист» пугает… Вы не знаете, что такое сатанист! А я вам объясню… Излагая по-фидошному[75], просто человек с рядом свойств. Это тот, кто не согласен с догмами Христа, полагает, что не существует никакого морального мерила, и готов во всем опираться только на собственную индивидуальность. Если пай-мальчикам больше нравится слово «свобода», пусть так и будет. Но только ни у кого из вас пока нет ощущения настоящей свободы.

– Кончай тусить, Морген, нас хавка ждет, – сказал один из мальчишек.

Начинающие сатанисты разложили на коленях пластиковые коробки с едой, Игнат услышал рядом чьи-то шаги и удивленно поднял глаза. Опершись на синюю пластиковую бочку, на них смотрел складской старик-охранник, одетый в мятую рубашку цвета хаки, камуфляжные штаны и старые берцы.

– Эй, ребятишки, здесь, однако, не лучшее место для перекуса.

Моргенрот невозмутимо повернул к нему ясные глаза положительнейшего из отличников:

– А что, здесь нельзя? Мы пришли посмотреть на старые составы, а потом искали тень, чтобы пообедать.

– Можно, можно, отчего нет – только чтобы объедков не оставалось.

Компания невинно засмеялась, мальчишки заверили старика, что все съедят вместе с объедками. Когда корявая спина охранника исчезла за углом ангара, один из ребят заявил с видом знатока:

– Знаю я этих старых дурней, любителей детворы, такие обычно млеют от малышей.

Мальчишки менялись бутербродами, пускали по кругу небольшой термос с чаем. К их трапезе проявила интерес стайка воробьев, но птицам не достанется ни крошки – ребятам импонировало даже в мелочах доказывать друг другу свои несентиментальность и полное отсутствие сочувствия. Все они были детьми из семей «новых русских», их «наборы для пикника» отличались разнообразием, так что Игнату пришлось стыдиться своих незамысловатых «совковых» бутербродов. Тонкий кадык на шее Моргенрота натужно двигался, пока главарь задумчиво пережевывал пищу.

Жара набирала обороты, но пока место импровизированного пикника прикрывала тень от ангара.

Игнат нервно поглощал бутерброды, пытаясь мысленно восстановить впечатления увиденной им вчера безупречной картины мира, дополненной ревом самолета, густым и неистовым, полным ночного безумия, представшим перед ним некоей квинтэссенцией космического мрака. И пусть Моргенрот хоть сто раз считает (какой он Моргенрот – просто вообразивший неизвестно что о себе мальчишка с обычным именем Алик Макаренко), что в целом свете нет ничего нового. Тоже мне новый воспитатель нашелся! Игнат все равно верит в необыкновенные приключения, ожидающие его в тропических джунглях. Верит в шумные яркие рынки в дальних портах, где белозубые негры держат в черных, блестящих руках бананы, папайи и попугаев. Жить и получать удовольствие в этом прекрасном мире – вот настоящая свобода… Неужели трудно понять такую простую вещь? Сам Кроули сформулировал суть телемы[76]: «Твори свою волю, таков да будет весь закон».

– Мечтаешь за едой, – язвительно усмехнулся главарь, – пора бы тебе избавляться от детских привычек.

Игната застало врасплох неожиданное замечание лидера; он не нашелся что ответить, но решил не обращать на это внимания: «Мы ведь специально тренируемся “ничего не чувствовать”, так что сердиться было бы глупо и слишком по-детски».

Вчера он, как ему казалось, уже немало продвинулся на этом поприще: научился, например, больше ничему не удивляться в вопросах секса. Подобные уроки взрослой жизни в большинстве классов преподают крепкие парни, опережающие ровесников в физическом развитии и в самых пошлых выражениях описывающие собственные любовные похождения. Претендующий на интеллектуальное лидерство Моргенрот использовал иные методы. Он раздобыл фотографии с разнообразными любовными позами и описаниями странных прелюдий к ним, подробно все рассказал друзьям и последователям, а главное, объяснил, насколько это бесполезное и ерундовское занятие.

– Любовные игры отражаются в ночном языке, на котором не пишут – лишь хрипло перешептываются, а на рассвете его забывают. Отрицая добродетели нашего мира, любовники мечтают создать собственный мир, в котором готовы жить постоянно. Здесь стоит ужасающее зловоние, но они привыкли дышать этим воздухом – их любовь пахнет потом, спермой и кровью[77]. Они видят лишь то, что на поверхности, им не понять главного…