Дракула

Дома ему иногда удавалось укрыться от лета. Воздух здесь казался более разреженным, окна с витражами вместо стекол приглушали солнечный свет. Когда-то это был добропорядочный викторианский дом, и, казалось, с наступлением сумерек он обретал свой прежний характер. Тени стирали дешевые, под дерево, обои. В квартире Рена на втором этаже когда-то была семейная спальня. Он старался не думать об этом.

Поздние вечерние визиты Шрека сделались обычными. Рена тоже иногда приглашали в квартиру на первом этаже — выпить или посмотреть видео. У Шрека была великолепная коллекция старых фильмов, в основном черно-белых: Хичком, Полански, film noirs[15] сороковых, Борис Карлофф и Бела Лугоши — фильмы ужасов на все времена, немецкие экспрессионисты — «Носферату» и «Ящик Пандоры», эротичное арт-хаусное кино Уорхола и Фассбиндера, не говоря уже о чепухе про путешествие какого-нибудь магистра по собственному заднему проходу. Шрек особенно гордился старыми ужастиками и фильмами категории «Б» — его восхищало, как режиссеры протаскивают под видом трэша настоящий, ценнейший материал.

— Готический кошмар, замаскированный под полное барахло. За избитым сюжетом и дешевыми спецэффектами — целый мир недосказанности и порока. Эти темные, ужасные глаза, глядящие на тебя с экрана.

Выпив, Шрек становился сентиментальным. В его холодильнике и винном погребке цвел настоящий сад чудес. Они с Реном часами сидели при тусклом свете экрана, прихлебывая польскую водку с томатным соком или смакуя горьковато-сладкие ликеры, по цвету напоминавшие луну, когда она едва проглядывает сквозь облака.

Рен копил холодные, словно накрахмаленные пейзажи этих фильмов, и они защищали его от пылающих летних дней. Алкоголь тоже помогал, особенно если удавалось прихватить часок-другой сна. Крепкие напитки обладают свойством, которого начисто лишено пиво: они действуют целый день, будто у тебя внутри медленно тает лед. Темнота уединения. Иногда Рен делал неглубокие надрезы на руках бритвенным лезвием и слизывал кровь, а потом подставлял руки под холодную воду. Это позволяло ему не терять чувства реальности. Кражи тоже помогали, правда, пока ночи были короткие, фирма предпочитала выжидать. Рену нравилось, что тут была своя стратегия, своя игра. Он испытывал довольно острый, но все же умеренный страх перед сторожевыми собаками, вооруженными охранниками, полицейскими патрулями. С ними было проще, чем с Элисон. И еще его поддерживала строгая дисциплина: все, что они добывали, включая деньги, поступало в этот дом, в подвалы Шрека, под присмотр таинственных и невидимых боссов, которые стояли за ним.

Как-то раз в пятницу вечером, после удачной кражи нескольких суперсовременных компьютерных игр, стоивших целое состояние, Рен и два его подельника отмечали успех в частном клубе. Они приглашали и охранника, которого подкупили, чтобы не поднимал тревогу, но тот предпочел лечь на дно. В клубе было темно и гулко и так сыро, как будто с потолка вот-вот закапает дождь. Тут собирались преступники, притворявшиеся бизнесменами, и бизнесмены, притворявшиеся преступниками. Две молодые стриптизерши, имитируя сексуальный интерес друг к другу, принимали неуклюжие позы на узкой сцене. За одним из столиков мужчины средних лет открыто, чуть ли не демонстративно, нюхали кокаин. Рен и его собутыльники сидели за стойкой и глушили виски и коктейль «Черный русский». Между столиками неторопливо прогуливалось несколько молодых женщин. Они выжидали. Вполне естественно, что воздух был насыщен желанием. Все было продумано, вплоть до надтреснутой лампочки и неверного света. Рен пил, жевал лед, смотрел на два светильника, бликовавших осколками зеркал, на красные жилки, которыми пронизывал свет бледные лица и голые руки девушек.

Через некоторое время, он точно не запомнил какое, все трое оказались в крошечной боковой комнатке с худой темноволосой девушкой в красной тунике. Посредине стоял обитый черным бархатом диван. Двое парней наблюдали, как девушка раздевала Рена, а потом толкнула его на диван и легла сверху. Ему было стыдно. Он запутался в ее белье. Она оседлала его и уперлась вытянутыми худенькими ручками в его плечи. Приятели пристально наблюдали за ними. Рен чувствовал себя в ловушке. Он испытывал одновременно унижение и удовольствие. Кончая, он прокусил ей мочку уха и почувствовал металлический вкус крови. Его пересохшие губы почти приклеились к ее коже. Девушка отпрянула с перекошенным от злости лицом. Рен облизывал губы и смотрел, как его приятели успокаивают ее, извиняются, предлагают деньги. Ни один из них до нее не дотронулся.