Дракула

Кухня оказалась пустой. Мы осмотрели все помещения и когда наконец добрались до столовой, то нашли четырех женщин, лежащих на полу. Было ясно, что они живы, так как их тяжелое дыхание и едкий запах опия объясняли все. Ван Хельсинг проговорил, покидая помещение:

– Вернемся сюда позже.

На секунду мы застыли перед дверью спальни Люси, прислушиваясь, но оттуда не доносилось ни звука. Мы вошли.

Как описать то, что мы увидели! На постели лежали две женщины: Люси и ее мать. Мертвое желтое лицо миссис Вестенра, покрытой простыней, было искажено судорогой ужаса. Цветы чеснока беспорядочно разбросаны по кровати. Окно разбито. Около матери свернулась в комок смертельно бледная Люси… Мы перевернули девушку – ее шея была обнажена, рядом с зажившими прежними ранками появились две свежие, а края их были неровными и синеватыми. Профессор приложил ухо к груди нашей пациентки. Затем он воскликнул:

– Жива! Скорее водки!

Я бросился вниз и вернулся с графином, предварительно попробовав и понюхав содержимое, опасаясь, как бы и водка не оказалась отравленной, как херес в столовой. Служанки продолжали спать, но дыхание их было не столь ровным – по-видимому, снотворное заканчивало свое действие.

Я вернулся к ван Хельсингу, и он сделал все, что полагается в таких случаях, после чего сказал:

– Будем ждать! Ступай и приведи в чувство прислугу. Пусть разведут огонь и приготовят горячую ванну. Наша мученица почти так же холодна, как ее мать. Нужно поднять температуру ее тела, прежде чем предпринимать что-то другое…

Разбудить трех служанок оказалось совсем несложно. На четвертую, совсем юную девушку, опий подействовал сильнее, чем на остальных, и я уложил ее на кушетку, дав ей возможность выспаться. Остальные поначалу вели себя как сомнамбулы; когда же сознание вернулось к ним полностью, служанки принялись истерически рыдать. Однако я прикрикнул на них, сказав, что если они не прекратят вопить и метаться, то погубят и молодую хозяйку. Глотая слезы, женщины взялись за работу, я помог им приготовить ванну с необходимой температурой воды. Затем мы усадили туда Люси, которая все еще не приходила в себя.

Пока мы с профессором энергично массировали ее конечности, чтобы восстановить кровообращение, раздался звонок у входной двери. Одна из служанок выбежала открыть, а вернувшись, шепотом сообщила, что прибыл какой-то господин с поручением от мистера Холмвуда. Я велел передать ему, чтобы он подождал. Служанка ушла, и, занятый пациенткой, я совершенно позабыл о нем. Наконец мы заметили, что тепло начинает оказывать на Люси некоторое действие. Удары сердца были слышны все яснее, а дыхание постепенно налаживалось.

Мы вынули ее из ванны и отнесли в комнату, уложили на кровать и влили в рот несколько капель водки. Я заметил, что профессор повязал вокруг шеи Люси мягкий шелковый шарф. Она все еще была без сознания, состояние ее оставалось критическим…

Ван Хельсинг позвал одну из служанок, велел ей оставаться около Люси и не сводить с нее глаз, пока мы не вернемся, а затем вышел со мной из комнаты.

– Нам нужно обсудить, что делать дальше, – сказал он, когда мы спускались по лестнице.

Из передней мы прошли в холл. Профессора, очевидно, что-то сильно тревожило; после небольшой паузы он сказал:

– Необходима кровь… Что делать, Джон? Жизнь мисс Люси висит на волоске, она не выдержит больше часа. Я не могу обратиться к женщинам. Даже если бы им и хватило мужества…

– А я не могу быть вам полезен? – раздался позади нас знакомый голос, при звуке которого сердце мое радостно вздрогнуло, – это был Квинси Моррис.

– Как это вас сюда занесло?

– Причина моего появления в этом доме – наш Арчи! – Моррис вручил мне телеграмму.

«Вот уже три дня, как от Сьюарда ничего нет, страшно беспокоюсь. Не могу уехать. Отец в скверном состоянии. Напишите, здорова ли Люси? Не медлите. Холмвуд», – вслух прочел я и кивнул: – Теперь все понятно…

– Я, кажется, вовремя. Какая требуется помощь? – встревоженно проговорил американец. – Только скажите!

К нам подошел профессор, глаза его блестели от радостного возбуждения.

– Отлично, сэр! – воскликнул он. – Вы-то нам и нужны. Немножко крови настоящего мужчины необходимо нашей несчастной леди. Она в большой опасности. За мной, друзья!

И снова мы пережили эту важную для нашей больной процедуру. Однако потрясение, перенесенное ею в связи со смертью матери, отразилось на ней пагубно. Несмотря на то что в вены пациентки была влита уйма крови, ее возвращение к жизни происходило гораздо медленнее, чем прежде. Но как бы то ни было, работа сердца и легких улучшилась; ван Хельсинг сделал подкожное впрыскивание, и Люси уснула. Профессор остался наблюдать за ней, а мы с Квинси Моррисом прошли в столовую, и я послал одну из служанок отпустить ожидавшего кебмена.

Я оставил Квинси отдохнуть, велел сытно накормить его, а сам, выкурив трубку, отправился к Люси. В комнате профессор задумчиво просматривал какие-то бумаги, удовлетворенно шевеля губами, словно наконец-то разрешил путаную головоломку. Он протянул мне листки со словами: