Дракула

– Они были на груди мисс Люси, когда я ее нес к ванне… Прочитай!

После минутного молчания я спросил:

– И что все это значит? Начало душевного заболевания? Или если все написанное произошло в действительности…

– Не думай об этом. Ты все узнаешь в свое время. А теперь скажи, какие у тебя планы?

Вопрос вернул меня к реальности, и я очнулся.

– Надо формально удостоверить факт смерти миссис Вестенра. Мне придется взять на себя организацию похорон.

Профессор кивнул, вернулся к пациентке, а я помчался по делам.

У входа мы столкнулись с Моррисом, который решил телеграфировать Артуру о кончине матери Люси. И еще о том, что мисс Вестенра слаба, теперь ей немного лучше, оба доктора с ней. Затем он коснулся моей руки:

– Могу я поговорить с вами, Джон, когда вы вернетесь?

Я вернулся спустя пару часов, Квинси ждал меня. Я сказал, что сейчас спущусь, лишь узнаю о состоянии Люси, и побежал наверх. Девушка все еще спала, а профессор, по-видимому, так и просидел рядом с ней все это время. Он приложил палец к губам, и я тихо прикрыл дверь…

Американец начал издалека.

– Я тут нечастый гость, но вы знаете, что я был влюблен в эту девушку и по-прежнему питаю к ней самые нежные чувства. Я не могу не беспокоиться о ее здоровье… Скажите же, что случилось? Этот суровый старикан профессор объяснил мне перед операцией, что необходимо новое переливание крови и что вы оба не годитесь для этого. Я понял это так, что вы с профессором уже однажды дали ей свою кровь. Верно?

– Да.

– И Артур? Когда я встретился с ним дней десять назад, он был… он казался слабее, чем обычно. И особое выражение в глазах. Я видел такое у себя на ранчо, когда летучие мыши особой породы высосали всю кровь у одной из моих кобыл. Лошадь тогда пришлось пристрелить…

Волей случая Моррис оказался в самой гуще событий, о многом догадывался, и у меня не было причин придумывать небылицы. Но американец имел в виду не только Арчи.

– И как долго это продолжается?

– Сравнительно давно. Арчи был первым…

– Ого! Значит, в вены этой бедной девушки влили кровь уже четырех здоровых мужчин… Помилуй Господь, да разве такое хрупкое тело в состоянии это выдержать! Куда же она девалась, ее собственная кровь?

– Пока ответа на этот вопрос нет, – сказал я. – Лечение Люси идет с переменным успехом. А тут еще прошлая ночь, когда мисс Вестенра осталась без нашего присмотра. Но больше этого не случится. Мы постоянно будем в доме… А вам необходимо отдыхать.

– Джон, меньше всего меня интересует собственное благополучие; дай Бог, чтобы Люси поправилась, а я-то крепок, как скала. – Квинси Моррис широко ухмыльнулся и простился со мной с напускной беспечностью, под которой прятал свою отзывчивую натуру, добавив: – На всякий случай я все время буду поблизости…

Когда поздно вечером Люси открыла глаза, то сразу же, к моему удивлению, нащупала за кружевами пеньюара те листочки, которые ван Хельсинг давал мне прочесть. Профессор сунул их обратно, чтобы больная, очнувшись, не стала из-за них тревожиться. Затем Люси огляделась и, поняв, что она находится не в своей спальне, вздрогнула и закрыла лицо дрожащими ладонями. Она все вспомнила. Мы постарались ее успокоить…

Едва стемнело, нашу пациентку начал бить озноб. И тут произошло нечто странное. Словно находясь в трансе, она вынула листки и принялась разрывать их в клочья. Ван Хельсинг отобрал их у Люси, но она продолжала рвать воображаемую бумагу, а затем взмахнула руками, как бы разбрасывая клочки. Профессор был поражен и хмурился, что-то соображая, но ничего не сказал.

19 сентября

Ночь наша пациентка провела беспокойно, а утром чувствовала себя крайне изможденной. Профессор и я по очереди находились подле нее. Квинси Моррис уже занял свой пост под окнами дома Люси. К полудню мы убедились, насколько она ослабела. Больная с трудом приподнимала голову, и то ничтожное количество пищи, которое она в состоянии была проглотить, нисколько не поддерживало ее силы…

Временами Люси начинала дрожать, и оба мы, ван Хельсинг и я, заметили, какая огромная разница наблюдалась в ней, когда она дремала, в сравнении с бодрствованием. Во сне она выглядела умеренно бледной, однако ее дыхание было ровнее; полуоткрытые губы обнажали синюшные десны, причем зубы казались длиннее и острее, чем обычно. Очнувшись, она вновь становилась похожей на себя, хотя и заметно похудевшую… Временами нам казалось, что конец ее близок. Она спросила об Артуре, мы вызвали его телеграммой, и Квинси отправился на вокзал.

Артур появился в доме около шести вечера; когда он увидел Люси, то не мог сдержать слез. К ночи приступы сонливости стали учащаться, так что возможности говорить с больной почти не было. Все же присутствие Арчи подействовало на нее ободряюще: она немного ожила и общалась с нами чуть охотнее, чем до его приезда.