Драма девяносто третьего года. Часть вторая

Фукье, общественный обвинитель, берет слово. Он обрисовывает порочное поведение бывшего двора; его постоянные козни против свободы, которая вызывала у него неприязнь и которую он хотел уничтожить любой ценой; его усилия разжечь гражданскую войну, чтобы обратить ее итоги к своей пользе, усвоив макиавеллиевскую максиму «Разделяй, чтобы властвовать»; его противозаконные и преступные связи с иностранными державами, с которыми Республика ведет открытую войну; его близкие отношения с предательской кликой, которая предана ему и способствует осуществлению его намерений, поддерживая внутри Конвента распри и раздоры, используя все возможные средства для того, чтобы погубить Париж, восстанавливая против него департаменты и без конца возводя клевету на благородных жителей столицы, матери и хранительницы свободы; по приказам этого продажного двора были осуществлены массовые убийства в главных городах Франции, таких, как Монтобан, Ним, Арль, Нанси, на Марсовом поле и так далее, и так далее. Общественный обвинитель оценивает Антуанетту как открытого врага французской нации, как одну из главных подстрекательниц смут, которые происходят во Франции уже более четырех лет и жертвами которых стали тысячи французов.

Шово и Тронсон-Дюкудре, официально назначенные трибуналом защищать Антуанетту, исполняют свой долг и просят трибунал проявить милосердие. Их выслушивают в глубоком молчании.

Затем обвиняемую выводят из зала заседаний.

Эрман, председатель трибунала, берет слово и произносит следующее резюме:

— Граждане присяжные! Французский народ, устами общественного обвинителя, перед лицом национального суда присяжных обвинил Марию Антуанетту Австрийскую, вдову Людовика Капета, в том, что она была пособницей, а точнее сказать, подстрекательницей большей частей преступлений, в которых провинился этот последний тиран Франции; в том, что она состояла в тайных сношениях с иностранными державами, а именно с королем Богемии и Венгрии, своим братом, с бывшими французскими принцами, ставшими эмигрантами, и с вероломными генералами; в том, что она оказывала этим врагам Республики денежную помощь и умышляла вместе с ними против внешней и внутренней безопасности государства.

Великий пример дан в этот день всему миру, и, несомненно, он не останется незамеченным народами, которые населяют землю. Природа и разум, так долго терпевшие оскорбления, получили, наконец, удовлетворение: равенство торжествует.

Женщина, еще недавно окруженная всеми блистательнейшими чарами, которые могли придумать гордыня королей и угодливость рабов, занимает сегодня в трибунале нации то место, какое два дня тому назад занимала другая женщина, и подобным равенством ей обеспечивается беспристрастность правосудия.

Это дело, граждане присяжные, не из числа тех, где лишь одно деяние, одно правонарушение вам приходится рассматривать, основываясь на ваших убеждениях и ваших познаниях; здесь вы должны вынести суждение о всей политической жизни обвиняемой, с тех пор как она воссела подле последнего короля французов; однако прежде всего вы должны нацелить свои размышления на козни, которые она беспрерывно пускала в ход, дабы уничтожить зарождающуюся свободу, как внутри страны, поддерживая тайные связи с подлыми министрами, вероломными генералами и бесчестными представителями народа, так и вне ее, ведя переговоры с чудовищным союзом европейских деспотов, которому история уготовила быть посмешищем из-за его бессилия, и, наконец, переписываясь с бывшими принцами, ставшими эмигрантами, и их достойными приспешниками.

Если бы кто-нибудь нуждался в моральном доказательстве всех этих фактов, достаточно было бы выставить ее перед судом всего французского народа; их материальное доказательство находится в бумагах, изъятых у Людовика Капета и перечисленных в докладе, который представил Национальному конвенту Гойе, один из его членов, в сборнике подтверждающих документов, приложенных к обвинительному акту, который Конвент вынес против Людовика Капета, и, это главное, граждане присяжные, в политических событиях, свидетелями и судьями которых вы все являетесь.

Если бы при исполнении должности, требующей бесстрастности, было позволено отдаться чувствам, которые внушает человеколюбие, мы явили бы вашим глазам, граждане присяжные, тени наших братьев, убитых в Нанси, на Марсовом поле, на границе, в Вандее, в Марселе, Лионе и Тулоне вследствие дьявольских козней этой новоявленной Медичи; мы провели бы перед вами отцов, матерей, жен и детей этих несчастных патриотов. Да что я говорю, разве можно назвать их несчастными! Они умерли за свободу и остались верны своей отчизне. Все эти семьи безутешны и, пребывая в подлинном отчаянии, готовы винить Антуанетту в том, что она отняла у них самое дорогое, что они имели на свете, и сделала их жизнь невыносимой, лишив кормильцев.