Драма девяносто третьего года. Часть вторая

Серван был вынужден подать в отставку. Главой военного ведомства был назначен Дюмурье; он заявил, что не желает опрометчиво навлекать на себя ответственность и должен прямо сказать, что в армии нет ни оружия, ни боевых припасов, что крепости не в состоянии выдержать осады и что в них нет ни оружия, ни складов, ни провианта — словом, ничего. Преемником Дюмурье стал Лажар. 22 июня к новому министру обратились с запросом, располагает ли он средствами и возможностями для спасения государства; 23-го он ответил, что король намерен предложить Собранию декретировать увеличение армии на сорок два батальона.

Было непонятно, почему Людовик ранее отсрочил исполнение указа, который предписывал набор двадцати тысяч человек, что можно было сделать очень быстро, а 23 июня предлагал набрать сорок два батальона, хотя выполнить это с той же скоростью представлялось почти невозможным.

Четвертого июля Национальное собрание узнает из частной переписки о том, что прусские войска выступили в поход. Оно требует у исполнительной власти отчета о состоянии политических отношений Франции с Пруссией.

Шестого июля Людовик отвечает Законодательному собранию, что передвижение прусских войск, численность которых достигает пятидесяти тысяч человек и часть которых уже сосредоточилась на границах Франции, «указывает на соглашение между венским и берлинским кабинетами; из этого, в соответствии с конституцией, неминуемо следует начало военных действий, о чем он и сообщает Законодательному собранию».

Новый враг уже появился на наших границах, и Людовик, державший Законодательное собрание в неведении о долгом передвижении вражеской армии, казалось, ждал ее в своем дворце.

Французские армии были рассеяны. Монтескью, под предлогом неминуемого нападения со стороны сардинского короля, удерживал часть войск на Юге в полной праздности.

Колониальные полки были оставлены без внимания и пребывали в абсолютном бездействии в департаментах, составляющих бывшую провинцию Бретань.

Внутренние департаменты и морское побережье были переполнены национальными волонтерами, однако Франция, по милости предателей, не имела армии, способной дать отпор иностранным войскам.

Единственная надежда оставалась на праздник Федерации 14 июля: ожидалось увидеть в Париже огромное стечение молодежи, готовой ринуться на помощь отечеству; однако министр внутренних дел, Терье де Монсьель, отнял у Франции и эту последнюю надежду: действуя от имени короля, он в конце июня разослал во все департаменты циркуляр, предписывавший им ни в коем случае не посылать в Париж федератов и распускать любые сборища; это распоряжение было исполнено как нельзя лучше.

Десятого июля военный министр подал в отставку, заявив, что более он не может быть полезен нации; Людовик оставил ему портфель до 23 июля и, полагая, что теперь у него нет никаких причин скрывать свои замыслы, доверил военное ведомство д'Абанкуру, племяннику Калонна. В итоге всех этих предательств Лонгви и Верден были сданы прусскому королю, который завладел ими от имени Людовика; Франция, которой нужно было остановить эти стремительные завоевания, в течение двух недель смогла выставить лишь пятнадцать тысяч человек против армии, впятеро более многочисленной; нация, преданная и обреченная на гибель, была отдана во власть врага, не имея возможности дать сражение; требовалось чудо, чтобы спасти ее; она его совершила и была спасена.

В планы исполнительной власти входило также уничтожение военно-морского флота. Многие флотские офицеры эмигрировали, и оставшихся было недостаточно для обычного обслуживания портов.

Тем не менее Бертран, морской министр, продолжал выдавать офицерам паспорта и предоставлять им отпуска для поездок на Мальту и в Голландию.

Когда же 8 марта Законодательное собрание указало Людовику на преступное поведение его морского министра, Людовик заявил, что он доволен его службой.

Тем не менее Бертран вскоре подал в отставку. Лакост, посланный в качестве гражданского комиссара на Наветренные острова и по возвращении оттуда сделавшийся обвинителем руководителей местной гражданской и военной администрации, представил исполнительной власти и Национальному собранию многочисленные доказательства отсутствия патриотизма у этих чиновников.

Людовик предложил ему портфель морского министра; Лакост принял это предложение и стал судьей тех, кого он только что обвинял; однако он забыл о своем долге перед нацией и оставил власть в руках тех, кто у него на глазах злоупотреблял ею самым преступным образом.

Получив задание послать в колонии войска, достаточные для того, чтобы подавить беспорядки и заставить признать верховную власть нации, он, напротив, по приказу Людовика отправил туда лишь слабое подкрепление, которое было разбито мятежниками.