Драма в кукольном доме

– Послушайте, Петр Александрович, я буду с вами откровенен… Никогда еще в жизни я не оказывался в такой дикой ситуации. Наталья Дмитриевна ничего не хочет слышать, ничего! Она заявила, что не даст мне развода и не позволит нам разъехаться. Еще она сняла со стены фото Кати и уничтожила их. Я вас спрашиваю: зачем? Катя-то ей чем помешала? Тем более что ее давно уже нет в живых…

– Может быть, Наталья Дмитриевна желала бы уничтожить другую женщину в вашей жизни, – раздумчиво ответил князь, – но это невозможно. Поэтому она и ополчилась на карточки вашей первой жены. – Он вздохнул: – А почему бы вам не пригласить в гости баронессу Корф?

– Дело в том, что Наталья Дмитриевна обещала, что поднимет все свои связи для того, чтобы я и думать забыл о разводе, – признался Георгий Алексеевич. – Вот я и опасаюсь, что она может настроить баронессу против меня.

– Нет, – ответил князь. – Не может.

Со стороны могло показаться, что Петр Александрович принимает сторону племянника, но на самом деле князь по светской привычке не докончил вслух фразы: «… потому что больше, чем ты сам, тебе уже никто не сумеет навредить».

– Пригласим их обоих, – решил наконец Георгий Алексеевич. – Иначе я с ума сойду. А в доме ведь еще и ружья есть, – непонятно к чему добавил он.

Намек племянника князю не понравился, но, когда Киреев удалился, Петр Александрович все взвесил и пришел к выводу, что опасаться нечего. Ни себя, ни жену Георгий Алексеевич не застрелит – духу не хватит. И, совершенно успокоившись на этот счет, князь раскрыл «Памятную книжку Астраханской губернии».

– Наказный атаман астраханского казачьего войска граф Протасов-Бахметев… гм… Регистратор Викентий Иванович Бобровский-Королько… Помощник делопроизводителя Николай Ипполитович Цуцын… Бухгалтер Бронислав Раймундович Торчило… причем в другом месте его фамилия указана с двумя л… Канцелярский служащий Илларион Илларионович Туберозов… Младший ревизор Павел Николаевич Теляев-Буренин… Мировой судья Георгий Владимирович Розалион-Сошальский… Поручик Эдуард Филиппович Турне…

С точки зрения князя, выпавший ему сегодня улов был не слишком любопытен, и дальше он переворачивал страницы скорее по инерции; но тут Петру Александровичу попался судебный следователь Александр Людвигович Чернота де Бояры Боярский, и коллекционер фамилий понял, что день определенно прожит не зря.

В конце недели на Сиверскую прибыл Иван Николаевич, а баронесса Корф приехала в воскресенье дневным поездом. Сыновья Киреевых предпочли остаться в Петербурге, отговорившись тем, что им надо заниматься. Амалия садилась в поезд не без колебаний – она предчувствовала, что зрелище семьи, в которой царит глубокий разлад, вряд ли будет представлять приятную картину. Однако ей хотелось увидеть старого князя, который доносил до нее голоса и предания минувшей эпохи, и она решила, что для такого случая можно и потерпеть его невыносимых родственников.

Амалия застала князя в библиотеке; сидя в кресле и опираясь на трость, он своим старческим голосом рассказывал Ивану Николаевичу очередной исторический анекдот:

– Сперанский[17] спросил: как можно посылать Магницкого[18] в Ревель[19]? Туда посылают для здоровья, а Магницкий одним своим присутствием отравит воздух.

Он учтиво поздоровался с гостьей и продолжал, обращаясь к внимательно слушающему его учителю:

– Впрочем, сейчас, вероятно, к этой маленькой зарисовке придется присоединить полстраницы комментариев, коснуться роли Сперанского при императоре Александре, упомянуть о его ссылке и губернаторстве, ну а Магницкий… о Магницком сколько ни пиши, никого не заинтересуешь. А ведь известные были люди, да-да; а теперь уже считается хорошим тоном не помнить ничего из того, что происходило вчера, я уж не говорю о предыдущих царствованиях…

– Вы говорили о письмах Александра Пушкина, – напомнил Иван Николаевич, не слишком ловко пытаясь вернуть разговор к тому, что ему было больше всего интересно. – Я бы хотел знать, Петр Александрович, можно ли на них взглянуть… если вы, конечно, будете не против, – поспешно добавил он.

– К сожалению, Иван Николаевич, нельзя, – ответил князь спокойно. – Писем больше нет.

Учитель остолбенел.

– Вы… вы их уничтожили? – спросил он, не веря своим ушам.

– Как я мог? – рассердился Петр Александрович. – Они сгорели в том самом пожаре, в котором погибла моя дочь… Говорят, она бежала по комнатам, ее волосы и ночная рубашка полыхали, она кричала, кричала… и упала уже на террасе, выбежав из дома. – Из его глаза выкатилась слеза и медленно покатилась по щеке. – Скажите, госпожа баронесса, у вас бывали мгновения, когда вы понимаете, что судьба ополчилась против вас?

Амалия не стала отвечать.

– Я бы все отдал, понимаете, все, чтобы оказаться тогда в доме и сгореть вместо нее, – медленно проговорил князь. – Но вышло так, что я задержался у знакомых, а она погибла. Из всех моих детей у меня остался только сын, но… – Он поморщился. – Он никогда не дорожил тем, чем дорожил я, и наоборот. Нам не о чем было говорить друг с другом. Даже с моим племянником у меня больше общего, чем с ним.