Драма жизни Макса Вебера

Но дело даже не в том, насколько созвучен оригиналу предлагаемый в переведенной статье Вебера русский вариант 102-го сонета, а в том, что этот сонет (точнее, цитата из него) в статье «Политика как профессия» просто не нужен! Эта строфа в статье ничего не иллюстрирует и не объясняет, она здесь, как говорится, ни к селу, ни к городу. Сам Вебер вводит ее словами: «Было бы прекрасно, если бы дела (в будущем. – Л.И.) обстояли так, чтобы к ним подходили слова 102-го сонета Шекспира…», и далее следует строфа. С такой подводкой можно к любому тексту присоединить любое стихотворение и вообще любую фразу: «было бы прекрасно, если бы дела обстояли/не обстояли так, чтобы к ним подходили/не подходили такие-то слова…» Но тем интереснее сам факт включения в текст доклада строфы из сонета. Многократное возвращение Вебера в любви, в письмах, в докладе к этому завораживающе звучащему Damals war Lenz… говорит о том, что он жил под этим знаком – таков был его душевный настрой в начале новой жизни в Мюнхене и в начале предпоследнего года жизни. Как будто весы, где на одной чаше ностальгическое «Тогда была весна…», а на другой – неуверенное «Но сейчас ведь весна» в цитированном выше письме, хотя и без вопросительного, но и без восклицательного знака. Так что это стихотворное дополнение в статье – не по смыслу статьи, а по настроению и не по настроению текста (если у текста может быть настроение), а по настроению автора. Доклад «Политика как профессия» был прочитан 28 января. А 23 января он писал Эльзе: «Во вторник, в 8 часов доклад в Зале Штайнике <…> Доклад будет плохой. У меня в голове и в сердце совсем другое, а не эта „профессия“» (MWG II/10, 411). А в голове и в сердце у него как раз и звучали эти строки, вдруг перескочившие в текст доклада, затем статьи, да так и оставшиеся в ней, когда она приобрела статус классики. Такой вот замечательный памятник любовному настроению автора.

Письма и записочки

За отправную точку любовной переписки нужно взять дату 5 ноября 1918 г., когда, согласно записи Эльзы, специально сделанной для Баумгартена (с. 282), сближение, о котором мы писали выше, достигло максимума, то есть Макс и Эльза стали любовниками. Хотя, если честно, Баумгартену при всей кажущейся основательности опубликованных им материалов не во всем можно доверять. Так, относительно встречи в Венеции, сравнив венецианское преображение Вебера с венецианским же духовным преображением Дюрера, Баумгартен вызвал долгие и неразрешимые споры почитателей и биографов Вебера относительно того, стали или не стали Макс и Эльза любовниками уже тогда, 10 октября 1909 г., когда произошла прогулка на гондоле. Возможно, и там, и здесь Баумгартен намеренно создает впечатление, что да, это произошло, но затем оказывается, что материалов для однозначного вывода не имеется. (Пусть только не говорят, что это не имеет ровно никакого значения, были они любовниками или не были, что не надо, мол, копаться в грязном белье героев, а нужно сосредоточиться на их общезначимых достижениях. Я такой точки зрения не придерживаюсь, полагая, что не может быть неинтересно биографу то, что для героя его рассказа было жизненно важно.)