Драма жизни Макса Вебера

Любимая,

сначала грамота о ратификации этого недавно навязанного мне Вами «насильственного мира»*. § 1. Я обязан молчать (я не располагаю уже – насколько знаю – ни строчкой Вашей руки**); на взаимность в этом отношении я не должен претендовать (все, что Ты делаешь, я не могу осуждать – это всегда благо***). § 2. Я обязан информировать о других искушениях или прегрешениях****. Взаимная обязанность не предписывается. § 3. Я должен быть добр только к Вам (здесь прошу нижайше о великодушии в отношении Юдифи*****, т. е. в отношении того, что я ей еще должен дать). Взаимная обязанность подчеркнуто исключается. § 4. Как добр я должен быть по отношению к Вам, определяете только Вы. Если Вы потом отзываете свое решение, я считаюсь заслужившим немилость (MWG II/10, 391).

Для лучшего понимания договора нужны некоторые пояснения. Прежде всего (*) о насильственном мире, навязанном Эльзой. Недавно кончилась война и был заключен насильственный несправедливый, по мнению немецкой стороны, Версальский мир; в Версаль в составе экспертной группы ездил и Макс Вебер (с. 327), именно поэтому его договор с Эльзой обрел такую причудливую форму. Кроме того, это и косвенная оценка самого договора и отношений его сторон. Когда Вебер пишет: «…я не располагаю ни строчкой Вашей руки» (**), это подтверждает исполнение требования Эльзы уничтожать ее письма и записки. Фраза в скобках «все, что Ты делаешь, я не могу осуждать – это всегда благо» (***) подразумевает больше, чем в ней прямо сказано. Надо обратить внимание на выделенное самим Вебером Ты, хотя в самом письме и даже в тексте договора он обращается к Эльзе на Вы. Это неожиданное Ты объясняется тем, что в скобках здесь парафраз первой строки известного пиетистского гимна Was Gott tut, das ist wohlgetan! Переводится это обычно так: «Что Бог делает, все – благо». А у Вебера здесь обращенное к Эльзе Was Du thust ist… wohlgethan. На месте Бога здесь у Вебера – Эльза. А к Богу не обращаются на Вы, особенно у протестантов. И эта косвенная цитата должна сказать умной Эльзе, а также говорит тем, кто читает сейчас это письмо, очень многое относительно сущности любовного контракта, потому что далее в гимне следуют такие слова:

Was Gott tut, das ist wohlgetan
Dabei will ich verbleiben,
Es mag mich auf die rauhe Bahn
Not, Tod und Elend treiben,
So wird Gott mich
Ganz väterlich
In seinen Armen halten:
Drum lass ich ihn nur walten.

Что Бог делает, все – благо.

Я пребываю в этой уверенности,
укрепляющей меня на трудном пути
сквозь нужды, бедствия и смерть.
И Бог меня отечески
держит в своих руках:
и только Им я хочу быть водим.

(Текст и перевод здесь по сайту, где собраны тексты кантат Баха. Этот стих из кантаты «На 3-е Воскресенье по Пасхе»[47].)

Далее (****) – об обязанности сообщать. В тексте договора стоит Anzeigepflicht. В этом случае требование сообщать – не продукт договоренности частных лиц, а правовая категория, предписывающая гражданину информировать власти об определенных событиях или явлениях; нарушение этой обязанности подлежит преследованию по административному праву. И наконец (*****), о Юдифи. Так звали героиню романа Готфрида Келлера «Зеленый Генрих», сходство с которой Макс Вебер увидел в Мине Тоблер еще в начале их любовной связи и с тех пор часто называл Мину Юдифь. Легко видеть, что этот договор, грамотой о ратификации которого должно выступать приводимое письмо, имеет весьма односторонний характер: все обязанности налагаются на Макса Вебера, причем многие весьма нелегкие, например обязательство молчать, которое Веберу, прирожденному златоусту и краснобаю, выполнить было нелегко. В то же время противоположной стороне, то есть Эльзе, не предписывалось никаких обязанностей, ей принадлежали только права, пользование которыми она к тому же могла регулировать по своей воле.