Драматическая миссия. Повесть о Тиборе Самуэли

Возле стола президиума стоял табурет для ораторов. Но до сих пор никто им не пользовался — все кричали с мест. Вдруг дюжий, опрятно одетый человек ловко вскочил на табурет. Под раскрытым воротником его шинели блестел значок штабного офицера. Перед изумленными солдатами стоял не кто-нибудь, а сам подполковник венгерской королевской армии. Справа и слева от него застыли по стойке «смирно» два молодых подпоручика. Солдаты впервые видели в споем лагере офицера в столь высоком чине. Тишина воцарилась в сарае, стало слышно, как отчаянно завывает под крышей ветер.

Солдаты растерянно переглядывались. Их изумление возросло, когда подполковник почтительно попросил слова у председателя собрания.

— Глянь-ка, и паши господа с нами заговорили, как русские! — послышался насмешливый шепот.

Ефрейтор опустил глаза, сухо кивнув, разрешил подполковнику говорить.

Тот высоко вскинул голову, словно обращаясь к кому-то невидимому, кто сидел в дальнем углу, под крышей.

— Русский царь отрекся, — начал подполковник. — И тем самым освободил русских солдат от присяги. Наша присяга остается в силе.

— Мы тут спорим, а господам уже, выходит, все известно, — пронеслось по толпе.

Подполковник, не меняя позы, невозмутимо продолжал:

— Призываю венгерских солдат соблюдать спокойствие и порядок. Русские совершили ошибку. Она будет исправлена. Да! Царь был деспотом. Всех, кто хотел добра своему народу, ссылал в Сибирь, и его свергли. У нас все по-другому. Русский «трюк» не может служить нам примером. Особенно сейчас, когда революция вконец подорвала русские тылы и моральный дух действующей армии. Слава богу, победа центральных держав обеспечена!

— Это что еще за «центральные державы»? — прервал его чей-то хриплый голос. — Кто такие?

— Как?! Не знаете? — изумился подполковник и впервые взглянул на стоявших вокруг него людей.

На его лице мелькнула ироническая улыбка сострадания.

— Так знайте, это мы! Австро-венгерская монархия и немцы… Мы победим, понятно? Вернемся домой и счастливо заживем в нашей разбогатевшей стране!

— Знаем мы это счастье! — ворчали солдаты, покачивая головами. При мысли о том, что дома все останется по-прежнему, люди приуныли, примолкли.

Тибор смотрел на них и думал: «Неужели это они каких-нибудь несколько минут назад так волновались, спорили, радовались? Вот во что превратил их самоуверенный, начальственный тон офицера». В этот момент Винерман подался вперед.

— Я хотел бы спросить господина подполковника, — громко сказал он, — где умер национальный герой Венгрии Лайош Кошут?

Подполковник растерянно пожал плечами.

— Не понимаю, при чем тут это?

Он и в самом деле не понимал, какое отношение имеет смерть Лайоша Кошута к тому, что происходит сегодня.

Но солдаты хорошо знали, что Кошут умер в изгнании. Раздался свист, шум, над подполковником смеялись, Винерману устроили овацию.

Подполковник в замешательстве обмахивался носовым платком, словно отгоняя клубы пара, вырывавшиеся из солдатских глоток. Обернувшись к председателю, он спросил, стараясь казаться спокойным и безразличным:

— Позвольте, что все это значит?

— Вам задали вопрос! И если вы на него ответите по правде, то получится, что и в России и у нас одинаково поступают с теми, кто желает народу добра, — сказал курчавобородый, сверкнув оскалом белоснежных зубов. — Вот ребята и развеселились.

Офицеры настороженно переглянулись. Вновь наступила гнетущая тишина.

— Ну, капрал, твоя очередь, — шепнул Тибору председатель.

— Будь спокоен! За мной дело не станет!

Тибор подошел к подполковнику и зычно, чтобы все слышали, сказал:

— Царь отрекся не по своей воле. Его заставили это сделать. Может, вы думаете, что те, кто заставил его отречься, действовали по присяге? Так знайте, будет малейшая возможность — и мы поступим так же…

Подполковник бросил на Тибора беспокойный взгляд.

— Это подстрекательство к бунту! — выкрикнул подпоручик и положил руку на кобуру. В тот же миг к нему подскочил ефрейтор и схватил за руку.

— Спокойнее, господин подпоручик, не будем горячиться… Топайте-ка отсюда! Вот так, вот так!.. Смелей, смелей… И вы тоже, — обратился он к другому.

Офицеры растерянно переглядывались. От прежней их уверенности не осталось и следа.

С невозмутимым спокойствием, чеканя каждое слово, курчавобородый сказал:

— Считаю своим долгом довести до вашего сведения, господа, что если для вас привычно блюсти верность присяге, то для нас обычно — подстрекать и бунтовать.

Взрыв аплодисментов прозвучал как пушечный выстрел.

Подполковник нервно замотал головой.

— У вас тут и впрямь не райское житье, — сказал он. — Но почему вы ропщете не на московитов?

— Русские офицеры в нашем плену живут не хуже вас, а русский солдат прозябает, как мы! Русские восстали — и мы восстанем! — горячо крикнул Тибор.

— Совсем вскружили голову народу проклятые социалисты, — пробормотал подполковник, и офицеры поспешили покинуть собрание.