Драматургия ГДР

При открытом занавесе сцена превращается в комнату свидетелей Кёльнского суда.

Ш т и б е р  репетирует выступление перед судом.

Ш т и б е р. Клянусь богом всемогущим говорить правду, только правду и ничего, кроме правды… Господин свидетель, поднимите правую руку и повторяйте вслед за мной… ничего не прибавлять… ничего не утаивать… да поможет мне бог… Клянусь богом всемогущим… спасибо, господин свидетель. Высокий суд!

Входят  с в и д е т е л и.

Свидетели. Материал так себе. Кто кому чего сказал, кто что слышал, кто кого с кем видел. Ничего существенного, но так просто от них не отделаться.

П е р в ы й. Я поражен, господин свидетель. Неужели и вы были связаны с коммунизмом?

В т о р о й. Господи, некогда все мы были молоды, и в наших сердцах горел Прометеев огонь!

Т р е т и й. Но нельзя забывать, конечно, и известных разочарований, которые нам довелось испытать благодаря коммунистам.

Ч е т в е р т ы й. Ведь этот Маркс с научной точки зрения был неоднократно опровергнут.

П е р в ы й. В сороковых годах Маркс не мог знать, как будет выглядеть мир в пятидесятых.

Ч е т в е р т ы й. Разумеется, мир не таков, каким он должен быть. Разумеется, кое-что требуется изменить, но не так, как это представляют себе радикалы. Чего они хотят добиться своей политикой? Как раз обратного тому, к чему стремятся. Именно их, левых радикалов, приходится благодарить за усиление реакции. Нет, так дело не пойдет! Действие рождает противодействие, господа! Так всегда было в Германии и так будет впредь.

В т о р о й. Вот вы говорите «радикалы». А что такое радикалы, радикально? Слово. Все мы говорим одно и то же слово, но всем ли нам одно и то же слово говорит одно и то же? Вот где собака зарыта. Ведь этот Маркс всякими новыми словами ужасно запутал дело. Например, класс, классовая борьба. Это звучит выразительно, это привлекает. Теперь возьмите вместо класса слово слой. Смысл тот же. Но слоевая борьба? Это чушь! Слово вскрывает ошибку. И с этого момента вопрос о Марксе решается сам собой.

Т р е т и й. Все социальные вопросы решаются сами собой. Возьмем детский труд. С кем ни поговоришь, все в один голос — «детский труд», «детский труд». И вдруг выходит закон, что на подземных работах в шахтах разрешается работать детям только от девяти лет и не более десяти часов. Приняли закон, и вопрос решился сам собой.

П о л и ц е й с к и й. Свидетелей просят в зал.

С в и д е т е л и  строем уходят.

Ш т и б е р. Все они ничтожество, закон — это я. В моих руках шестьдесят документов и книга протоколов группы Маркса, туда Флери еще в Лондоне вписал парочку пикантных подробностей. Двумя этими бомбами я уничтожу Маркса и его кёльнских товарищей. (Продолжает репетировать.) Господа, во время лондонской промышленной выставки я помогал английской полиции в поддержании порядка. Высокий суд! Да, так звучит эффектнее. После того как у этого Нотъюнга были найдены документы, свидетельствовавшие о наличии широко разветвленного политического заговора самого опасного свойства, я перешел к практическим действиям. Господин свидетель, когда вы получили эти многочисленные документы? Пятого августа из Лондона с королевской прусской, а именно секретной почтой, а именно в запечатанном пакете, а именно обернутом прочной клеенкой. Высокий суд, одного взгляда достаточно, чтобы понять характер переписки Маркса и его окружения. (Читает по бумажке.) «Беспощадно истребляй имущих и духовенство обоих вероисповеданий, представь себе, как мы поведем этих жалких животных на эшафот, связав их одной веревкой и упиваясь их криками о помощи и сострадании, ха-ха-ха!»

Входит  М а р и я  с кофейником и чашкой.

А г е н т ы  выносят стулья.

Мария, подумай о ребенке!

М а р и я. Милый! (Наливает ему кофе.)

П о л и ц е й с к и й. Свидетель советник полиции доктор Штибер! Вы приглашаетесь в зал суда!

Ш т и б е р  уходит.

Музыка.

Входит  Г о л ь д х е й м, прислушивается у двери.

Г о л ь д х е й м. Ваш супруг потрясающий оратор! Как ваше дражайшее здоровье? Как маленький?

М а р и я. Уже шевелится.

Г о л ь д х е й м. Прекраснейший сувенир из Англии.

Входит  Ш т и б е р.

Господин советник, я уже сказал вашей супруге, что вы потрясающий оратор!

Ш т и б е р. А не могли бы вы сказать, каким это образом в почте от пятого августа смогли оказаться письма, написанные двадцатого августа? Пришлось присягнуть.

Г р е й ф (входя). Лейтенант полиции явился из Лондона. Книга протоколов совсем свежая, еще чернила не высохли, а также привет от Флери. И госпоже супруге.

М а р и я. Как он поживает?

Г р е й ф. Спасибо, хорошо. Подвижен, как всегда. Невозможно представить себе нашу организацию без Флери.

М а р и я. Я знаю.