Драматургия ГДР

Су не смотрит на него, подергивает плечами, молчит. Эв подходит к стене, отодвигает в сторону несколько осколков, украдкой наблюдая при этом за Су, чья речь, впрочем, произвела на нее большое впечатление. Су стоит еще некоторое время на кровати, затем садится: состояние эйфории прошло, теперь Су кажется очень уставшей. Курт подходит к ней с бутылкой и новым бокалом.

(Деловито, без иронии.) Бунтари притомились. Может, выпьешь еще?

Су отворачивается от него, как обиженный ребенок.

Нет?.. (Относит бутылку и бокал на трюмо. Обернувшись, через плечо.) И ты была при этом? (Резко поворачивается.) Допустим, что это правда… (Идет к ней.) Когда ты тут стояла — красивая и бешеная, — можно было даже почти поверить в это. И было видно, что ты сама веришь. (Помолчав, к Эв.) Поняла, кто тут переделывает мир?.. Не мы, нет… Мы тут благоустроились. Мы занимаемся изо дня в день балансом и анализом производства. И методами преподавания, и отметками в классном журнале. Как какой-нибудь член наблюдательного совета в Западной Германии. Или старший школьный советник там же. Что здесь революционного?.. Где свистят пули, где летят клочья? Революционер только тот, кто стоит по ту сторону горящего автомобиля. И швыряет бутылки, наполненные бензином. С чистым сердцем, разумеется. (Жестко, к Су.) И с пустой головой. (Он возбужден, но уже иначе, чем раньше. Подходит к окну, смотрит вниз.)

Обе женщины провожают его взглядом.

(Не оборачиваясь.) Вы не можете больше ждать, да?.. В Боливии голодают дети, — а нам в сутолоке не до них. О Вьетнаме говорят уже как о погоде, вроде бы нам даже важнее, не будет ли в воскресенье дождя. Где же она — революция? (Помолчав, все еще повернувшись к окну, очень просто, без аффектации.) Как ты думаешь, для чего я работаю?.. И нередко за полночь?.. Чтобы иметь виллу за городом?.. И… отдельную спальню? (Поворачивается к Су.) Слушайте, вы, сумасшедшие — вы считаете нас такими забывчивыми? Не понимающими уже ничего в том, что творится на этом свете?.. Не знающими ни бессонницы, ни боли? Но вот что я тебе скажу: мы можем изменить этот мир только своими делами. Тем, что делаем. И тем, как делаем. (Подходит к ней.) Ты в это не веришь, не так ли?.. Тебе это кажется недостаточно театральным и шумным. Чем ты занималась все эти годы, с тех пор?.. Что ты вложила в то, что мы сообща начали делать?.. Это было не для тебя. Ты себе придумала другую… спасительную философию? (Саркастически.) Когда революция совершается работой, трудом, это для вас уже недостаточно привлекательно. Вам хотелось бы лучше превратить ее в игрушку, средство против скуки?.. Поскольку вы оказались не в ладах с действительностью, — ты и тебе подобные, — теперь вам хочется эту действительность разрушить — и тоже только для забавы. Для препровождения времени. Но, конечно, с претензиями и криками во все горло; «Мы настоящие, единственные революционеры!» (Саркастически.) С горящими сердцами!

С у (все еще сидя на кровати, не глядя на него). Революция с логарифмической линейкой?.. Через головы людей? (Спрыгивает с кровати, подбегает к Эв.) Он уже снова на высоте. Он опять разъясняет нам свысока мировую историю. Ущипни меня. Может быть, я сплю? (Выбегает на середину комнаты.) Мне лишь показалось, что тут минут десять назад были двое? (Курту.) И ты совсем не боялся их — пока не увидел, что они сильно под мухой и пришли, только чтобы поблагодарить… Тебя благодарить!.. Именно тебя!.. И не хватило мужества им прямо сказать: люди, я вас надул! (К Эв.) Знаешь, это все мне приснилось. Он уже опять поучает нас.

Э в (тихо). Но он прав, Су.

С у. Вот как, Эвхен?.. Он прав? Браво, сестренка, браво, — жена должна быть покорна мужу, и ты свой урок выучила хорошо. Да убоится жена…

Э в. Он прав.

С у. Обманывая людей?

Э в (смотря на Курта). Он считает это… разумным.

С у. А ты как считаешь?

Э в (продолжая смотреть на Курта). Этого я еще не знаю.

С у. Тогда постарайся выяснить.

Э в (Курту). Я действительно не знаю, Курт. Все, что ты сказал, правильно. Но то, что это говоришь ты…

К у р т. Что в этом плохого?