Драмы

Н и к о л а й. Сигнальщики, усилить наблюдение за морем и воздухом! (Смотрит в бинокль.) Большой транспорт!

Б о й к о (про себя). Эх, служба морская соленая. Жаль мне, Лида, что не видите вы всей этой красоты сейчас… И облака над самым кораблем, и брызги прямо по губам бьют, и чайка… Далеко от берега залетела… Знаете, Лида, очень я к морю привык. Даже непонятно, как без него раньше обходился. Я, когда на берегу, все море вижу… Сплю ночью, а мне море представляется. Вот такое, как сейчас. Темное, военное.

Н и к о л а й. О чем думаешь, рулевой?

Б о й к о. Как всегда, товарищ командир: по морю ходишь — о земле думаешь. На румбе двести.

С и г н а л ь щ и к. К борту подходит шлюпка с капитаном.

Н и к о л а й. Стоп! (Передвигает ручку машинного телеграфа.)

Голос помощника: «Принимаем на борт капитана союзного корабля». На мостик поднимается  п о м о щ н и к, за ним рыжий пьяный  М а к к р и, без фуражки, с пледом на плечах. Затем, в кожаном пальто, красивый, видно чрезвычайно расстроенный, капитан  Э д  К е н е н. Затем — долговязый, молчаливый матрос, американец  А л ь б е р т  Э р с к и н.

К е н е н (представляется). Captain of United States Steamship «Patriot» Edward Canan, Wellington, Delaware[1].

Н и к о л а й. Щербак.

М а к к р и. Маккри! Маккри! Маккри!

К е н е н (здоровается за руку с Николаем и с вахтенным офицером). Не повезло! Не повезло! Не повезло!

М а к к р и (запел).

An old lady in bed
She wore a lilian hat…

(Сел на ступеньку.)

Б о й к о (фыркнул). О!

К е н е н. Тринадцать суток мы идем по этому проклятому океану и трое суток отбиваемся от подводных лодок, от самолетов, от всякой мрази. Трое суток никто на «Пэтриоте» ни на секунду не сомкнул глаз.

М а к к р и (оглядывает мутным взглядом Николая и других). Дьявол… Каналья…

К е н е н. Это мой старый друг Маккри, капитан парохода «Корделия». Вчера вечером его пароход торпедировала немецкая подводная лодка. Мы его приняли на борт, а сегодня… Если представить себе жизнь в аду — там рай!

М а к к р и (вынимает флягу, делает глоток, затем протягивает Николаю). Джин!

Н и к о л а й. Нет, благодарю, вас.

К е н е н (показывает на свой корабль). Горит! Этот негодяй спустил фугаску в середину корабля…

Н и к о л а й. На корабле остались люди?

К е н е н (с достоинством). Сэр, когда вы еще учились в школе, я уже плавал по океанам… Я ушел последним… или сгорел бы вместе с ним…

Н и к о л а й. Вы не хотите спуститься в кают-компанию?

К е н е н. Нет. Я хочу до последней секунды видеть мой пароход.

Н и к о л а й. Вы обнаружены немецкими самолетами. Они наведут сюда надводные корабли.

К е н е н. Вы хотите добить транспорт торпедой? На это тяжело решиться, сэр, но это единственный выход.

Н и к о л а й. Погасить огонь на «Пэтриоте» невозможно?

К е н е н. Нет, сэр. Два кочегара сгорели живьем… Если бы вы знали этих людей! А на «Пэтриоте» авиамоторы, танки, дальномерные приборы для артиллерии… Надо топить, чтоб не досталось немцам… К чертовой матери!

М а к к р и (вынимает пистолет, стреляет в море). Дьявол! Дьявол!

К е н е н. Маккри, ведите себя прилично! (Николаю.) Простите его, сер, бедняга почти невменяем с горя.

Н и к о л а й (помощнику). Проводите мистера Маккри в каюту. Дайте ему… сами знаете чего. Пусть поспит.

П о м о щ н и к (к Маккри). Прошу, сэр. (Уводит Маккри вниз.)

К е н е н. Спасибо!.. Вы знаете, что было с ним сегодня ночью? Он хотел застрелиться… Всю ночь я утешал его. А сейчас я сам… капитан без парохода.

Н и к о л а й. Адмирал Нельсон говорил, что капитан всегда прав. Потеряв судно, он заслуживает, чтоб ему дали другое.

К е н е н. К сожалению, его мнение не обязательно для пароходной компании «Братья Пэнз».

Николай нажимает звонок. Появляется  к р а с н о ф л о т е ц-р а с с ы л ь н ы й.

Н и к о л а й. На мостик мичмана и старшину Хохлова!

Р а с с ы л ь н ы й. Есть. (Убегает.)

А л ь б е р т  Э р с к и н, матрос-американец, подходит к Бойко и кладет ему руку на плечо.

А л ь б е р т (вынимает жвачку изо рта и протягивает Бойко). Кочишь?