Драмы

Щербак кивает, адъютант выходит и возвращается с  Д я д и ч е в ы м. Федор Иванович Дядичев — ровесник Николая и прямая противоположность ему. Он среднего роста, коренастый, скуластый, угрюмый, резкий, вспыльчивый.

Д я д и ч е в. Разрешите, товарищ контр-адмирал, в этот день…

Щ е р б а к (раздраженно). Слышал я сегодня уж раз пятьдесят. Ты бы что-нибудь новенькое.

Д я д и ч е в (упрямо). Разрешите в этот день поздравить вас. И вашего сына. И передать только что полученную телеграмму от Киры.

Щ е р б а к. От снохи? (Берет телеграмму.) Добилась назначения в городскую больницу к нам. На днях здесь будет.

Н и к о л а й. А Тимошка?

Д я д и ч е в. С бабкой в Ульяновске останется. Сюда с детьми не пускают.

Н и к о л а й. Ну, Кира! Добилась своего.

Щ е р б а к. Вы чего на коньяк уставились? Это дипломатический. Хотите?

Д я д и ч е в. Хотим.

Щ е р б а к. Можете. Мне нельзя, у меня… Впрочем, налейте. Ну, за боевые успехи?

Д я д и ч е в. Естественно. И за ваше… так сказать…

Н и к о л а й. За батьку!

Щ е р б а к. За меня уже пили! Лучше за тебя и за Федора. В один день вы в училище поступили, в один день кончили, в один день на флот прибыли…

Д я д и ч е в. А помнишь, Коля, как ты меня домой в первый раз привел, после экзаменов? Пойдем, говорит, обедать, отца нет, он на подводной лодке «Барс» плавает. А вы дома. В столовой разувшись сидели, на баяне играли.

Щ е р б а к. На этом самом.

Д я д и ч е в. У вас больно свирепый вид был, товарищ контр-адмирал. Откуда, думаю, у такого тихого Николашки такой громкий отец.

Щ е р б а к. Я и сам удивляюсь. Откуда у меня такой тихоня?

Зажигается лампочка на динамике.

(Николаю и Дядичеву.) Ждите. (Уходит.)

Д я д и ч е в. Киру встречать поедем?

Н и к о л а й. Обязательно. Если я в море буду — встречай ты. А если… Ну, сам понимаешь, война… Будь другом ей, Тимошке отцом.

Д я д и ч е в. Ничего не случится. Дурак.

Н и к о л а й. Да ведь это так. На всякий случай. Давай, пока старик не вернулся… (Подходит к столику, хочет налить.)

Неожиданно возвращается  Щ е р б а к. Николай и Дядичев отскакивают от стола.

Щ е р б а к. Хороши соколики! Отставить. Юбилей кончен. Вам в море выходить — встречать союзные транспорты. Слышите?

Н и к о л а й. Слышим.

Д я д и ч е в. Прямо как у Гоголя: «Слышу, батько!»

Щ е р б а к. Эх ты, темный, надо знать классику. Там сын крикнул, а Тарас ответил: «Слышу!»

Д я д и ч е в. Пожалуй, правильно.

Щ е р б а к. Правильно, правильно… Ступайте на свои корабли. Киру встречу, устрою, не беспокойся. (И у самой двери, привычно-спокойно, как часто говорит.) Желаю успеха.

Н и к о л а й. Служим Советскому Союзу.

Уходят. Щербак смотрит им вслед. Затем подходит к карте… Далекая песня… Огромная, во все зеркало стены, карта Северного театра военных действий… Волнуется море. Бегут облака.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Мостик боевого корабля. Рулевая рубка. За ней штурманская и радиорубка. На мостике командир корабля  Н и к о л а й  Щ е р б а к. У штурвала руля  Б о й к о. Наверху  д в а  с и г н а л ь щ и к а. Несмотря на летнее время на моряках теплые барашковые шапки, свитеры, ватники, брезентовые плащи. На командире кожаный реглан. Негромкая команда, доклады сигнальщиков и рулевого. Незакатное летнее полярное солнце, окаймленное светящимся оранжевым дымком, оказывается то справа, то слева, в зависимости от эволюции корабля.

Н и к о л а й (говорит в переговорную трубу, как всегда, негромко, медленно). Запишите в вахтенный журнал. В два часа был замечен силуэт горящего корабля. Оказался пароход торгового флота Соединенных Штатов «Пэтриот». Капитан приказал команде высаживаться на шлюпки. Сторожевой корабль «Вихрь» готовится принять на борт команду с союзного парохода.

Б о й к о. На румбе двести.

Н и к о л а й. Так держать. Вы что-то сказали, Бойко?

Б о й к о. Нет, товарищ командир. Молчу. Думаю.