Драмы

В дверь просовывается большая голова с седой бородкой, крупным фиолетовым носом, на котором крепко сидят очки в стальной оправе. На голове мерлушковая шапка, толстый шарф, соединяющий большую голову с довольно тщедушным туловищем на коротких ногах, обутых в валяные сапоги. Это  П е т р  М и р о н о в и ч  Л а п ш и н, главный врач местной поликлиники и друг хозяина дома.

Л а п ш и н. Браво! А теперь заднее сальто-мортале, толовой вниз. Ап!

К л е н о в (зашатался на верхней ступеньке лестницы). Ловите!

Е в д о к и я (испугалась, что Кленов будет прыгать). Перестаньте!

К л е н о в. Привет, ваше преосвященство!

Л а п ш и н. Аминь! (Показывая на Евдокию Семеновну.) Готовитесь выступать в цирке? Репетируете?

Е в д о к и я. Бог знает, что вы придумали, Петр Миронович. Заходите.

Л а п ш и н (раздевается: снимает пальто, шапку, шарф). Сейчас и я попробую залезть на лестницу.

Е в д о к и я (умоляюще). Не надо, Петр Миронович!! В ваши годы…

Л а п ш и н. Вы думаете, не стоит? (Кленову, строго.) Инструментарий привезли?

К л е н о в. Да, ваше благолепие. (Берет с камина футляр, передает Лапшину.) Шприц «Рекорд». Стетоскоп. И еще какая-то гадость для умерщвления доверчивых пациентов. (Смотрит на Лапшина.) Ну как, прыгали вчера с парашютом?

Л а п ш и н (совершенно серьезно). Два раза.

Е в д о к и я. Святая икона!

К л е н о в. Страшно было?

Л а п ш и н. Первый раз страшно. Второй — не очень.

К л е н о в. А значок?

Л а п ш и н. Завтра выдадут. Вчера у них не было.

Е в д о к и я. Неужели ж вы прыгали, Петр Миронович?

Л а п ш и н. Конечно. (Бодро.) Все жители поселка обязаны прыгать по два раза.. Высота — семьсот метров.

Е в д о к и я. Не может быть! Шутите вы!

Л а п ш и н (строго). Вы газеты читаете? Сегодня написано.

К л е н о в. Постановление.

Е в д о к и я (готова поверить). Страсти какие!

Л а п ш и н (Кленову). А вы вчера пели в концерте?

К л е н о в. Пел. Четыре арии.

Е в д о к и я (у нее кружится голова). В каком еще концерте?

К л е н о в (небрежно). Журналисты в Колонном зале концерт давали. Каждый пел по две массовые песни. Я спел четыре. Успех!

Е в д о к и я. Пресвятая богородица!

Л а п ш и н. В женском платье?

К л е н о в. Конечно!

Е в д о к и я. Какой срам!

К л е н о в (Лапшину). Деньги отыграли?

Л а п ш и н. Какое!

К л е н о в. Угораздило же вас играть в преферанс на профсоюзные взносы.

Л а п ш и н. Думал, выиграю.

Е в д о к и я. Ой, грех! Сколько же вы проиграли, Петр Миронович?

Л а п ш и н (небрежно). Немного. Двенадцать тысяч двести десять.

Е в д о к и я. Казенные?!

К л е н о в. Не свои же! Придется бежать вам в Среднюю Азию. Евдокия, чемодан! (Доверительно.) Понимаете теперь?

Е в д о к и я (совсем сбитая с толку). Пони…

К л е н о в. Я бы вам дал! Но ведь я блюминг купил.

Е в д о к и я. Это еще что?

К л е н о в. Рельсы прокатывать. Очень выгодно. Доходнее, чем с парашютом прыгать. Вам то шесть тысяч за прыжок платят?

Л а п ш и н. Какое! По четыре пятьсот!

К л е н о в. Бороду-то обрить пришлось?

Л а п ш и н. Парикмахер накладную сделал.

К л е н о в. Чем приклеиваете?

Л а п ш и н. Горячим хлебом.

Е в д о к и я (перестает верить). Ох, да ведь это вы нарочно!

К л е н о в. Дерните. Увидите — отвалится.

Евдокия Семеновна несмело протягивает руку к бороде Лапшина.

Л а п ш и н. Ну-ну!

И сразу оба начинают хохотать. Кленов — веселым, мальчишеским смехом, взахлеб. Лапшин — прохрюкивая и утирая слезы большим платком. Кленов включает радио. Там играют стаккато трех лебедей из балета «Лебединое озеро». Моментально Кленов и Лапшин, обнявшись, начинают исполнять на пуантах танец. А в это время Евдокия Семеновна разражается гневной тирадой.

Е в д о к и я. Ну и что хорошего? Охальники! Нет, вы скажите, что тут хорошего? Двадцать пять лет — как встретятся, так и начинают охальничать. У, дикобразы! (Забирает чемодан и, плюясь, уходит.)