Драмы

З у б к о в с к и й. Как на маленького на тебя смотрит? Да, все мы, отцы, думаем о своих детях не так, как им бы хотелось. А путь наших детей — это их путь, и ничей больше. Никто вместо них не пройдет его.

Л е н я. Вот-вот! Это вы замечательно сказали, Григорий Васильевич! Мой путь — и ничей больше. Прозевал он меня, Григорий Васильевич.

З у б к о в с к и й. А это всем взрослым детям кажется, что отцы мало о них думают, за большими делами малые забывают. Дети к нам, старикам, тоже несправедливы бывают.

Л е н я. Я отца люблю. Я за него в огонь пойду. Если война, я его своим телом заслоню, как солдат командира. А он думает, что я неблагодарный, эгоист.

З у б к о в с к и й. Ну что ж, помочь сыну друга — мой долг. Поучишься там у меня, поработаешь, выдвинешься, в вуз тебя пошлют. Через шесть лет инженер. Начальником станешь, меня заменишь… А я на пенсию, марки собирать, цветы разводить… (Наливает себе и Лене.) Не пил бы ты больше, братец!

Л е н я. Ничего, надо привыкать. (Выпивает.)

З у б к о в с к и й (следит за ним). К дурному?

Л е н я. Алкоголь вреден. Ученье — свет, а неученье — тьма. Почему вы, взрослые, как только встречаетесь с нами, начинаете говорить скучные прописные слова, лозунги? Думаете, мы сами этого не знаем? Не обижайтесь, Григорий Васильевич, я сыт по горло поучениями. Восемнадцать лет завтра.

З у б к о в с к и й. Что же тебе подарить ко дню рождения? (Снимает с руки часы.) Возьми.

Л е н я. Что вы, что вы, не надо!

З у б к о в с к и й. Бери. У меня еще в чемодане есть, запасные. Премия. Будет время, и ты мне что-нибудь подаришь! (Надевает ему на руку.) А когда это время придет, часы покажут.

Л е н я. Я давно мечтал…

З у б к о в с к и й. Ну и носи на здоровье. Никакая трудность не страшна, если с тобой друзья! Никакая! А вот если твой близкий человек врагом твоим оказывается, как тут поступить?

Л е н я. Постараться убедить его.

З у б к о в с к и й. Не поможет. Оклеветали, скажем, тебя, в искаженном виде представили?!

Л е н я. Бороться надо.

З у б к о в с к и й. Бороться! И в беде не оставлять. И руку протянуть. И из болота вытащить друга. И своим телом прикрыть. Тоже прописные истины? А без них не обойтись.

Л е н я. Не обойтись, Григорий Васильевич!

З у б к о в с к и й. Боюсь я, не пустит тебя Ярослав.

Л е н я. Не посмеет. Нет у него прав на меня.

З у б к о в с к и й. У отца?

Л е н я. У Кленова.

З у б к о в с к и й (насторожился). Что-то ты невнятное говоришь… Не хочешь рассказывать — не надо! Только ты мне Ярослава не обижай. Я за него умру.

Л е н я. И я умру… (Голос его дрогнул.)

З у б к о в с к и й. Вот и договорились. (Хочет налить из графина.) Пусто? Пойдем-ка, сынок, на станцию, еще коньячку захватим, подумаем, обмозгуем, как нам дальше жить.

Л е н я. Мне очень вас обнять хочется, Григорий Васильевич.

З у б к о в с к и й. Обними!

Они целуются.

Ты, сынок, больше верь людям. Больше!

Одеваются. В дверях  Е в д о к и я  С е м е н о в н а.

Е в д о к и я. Куда это вы?

З у б к о в с к и й. На станцию, Евдокия Семеновна. (Тихо, ей.) Золотой парень. Только осторожно с ним нужно. Очень осторожно.

Леня оделся.

Вернемся через двадцать минут.

Они уходят.

Е в д о к и я. Дай-то бог, чтоб устроилось… (Подбрасывает в камин дрова, поправляет покрывало на клетке с попугаями.)

Входят  В а л я  и  К л е н о в. Они раздеваются в сенях, стряхивают снег с обуви.

К л е н о в. Мы пришли обедать.

Е в д о к и я. А Григория Васильевича и Леню вы не встретили? На станцию пошли.

К л е н о в. Они о чем-то горячо беседовали. Нас не заметили.

Е в д о к и я. Как вернутся назад, так и обед. (Уходит.)

К л е н о в. Нравится вам здесь?

В а л я. Нравится… Кто играет у вас на рояле?

К л е н о в. Никто. Сперва Леня учился, потом бросил…

Валя садится за рояль, берет аккорд, потом еще, потом играет.

Это Рахманинов?

В а л я. Да… (Играет.)

К л е н о в (слушает, бросает дрова в камин). Как давно ты играла этот ноктюрн, Вика.

В а л я. Валя…

К л е н о в. Да, Валя… Славно…

Валя играет.

Вы кончаете институт? Какой?

В а л я. Полиграфический. Отделение журналистики.

К л е н о в. Вот как! Вы будете журналистом, газетчиком?

В а л я. Да… Как Кленов.

К л е н о в. А с Кленовым познакомиться не хотели.

В а л я. Я очень хотела. Но не решалась… И папа…

К л е н о в. Что — папа?

В а л я. Он был против. Он говорил, что вы всегда страшно заняты… Что не стоит искать высоких покровителей, надо самой…

К л е н о в. Но почему же вы сегодня вдруг приехали?

В а л я. А сегодня он позвонил, сказал, что вы немедленно хотите меня видеть.

К л е н о в. Я? Ах, да! Конечно, хотел.

В а л я. Но вы были так удивлены…