Драмы и комедии

Г у л ь ч и н о. Что случилось, отец? Ограбили церковь?

К и р и л э. Бог нас спас. Сгорела только резная дверь, Гульчино.

Г у л ь ч и н о. Значит, кто-то поджег.

Караман не спускает глаз с Гульчино. Кечо посмеивается, сидя в стороне.

К и р и л э. Люди, злой дух повадился к нам в церковь! Он послал чертей, они подожгли божий храм! Молитесь, люди, молитесь. Тот, кто еще не исповедовался и не причащался, пусть идет в церковь. (Уходит в церковь.)

Е л и з а в е т а. Слышишь, сынок? Пойди исповедуйся.

Караман смотрит вслед уходящей по тропинке  Г у л ь ч и н о.

А м б р о л а. Эй! Караман! Не засматривайся на чертей!

К а р а м а н. Ах, если бы все черти походили на Гульчино!

Е л и з а в е т а. Ты слышал, Амброла? Караман, дочь священника не пара тебе. Иди исповедоваться. И смотри не ври. В первый раз отец Кирилэ простит тебя, слышишь? А обманешь — тебя сожгут на медленном огне.

К а р а м а н. Ах, я готов сгореть в аду от любви к Гульчино!

А м б р о л а. Опомнись, дурень! Господь замучает тебя самыми страшными видениями.

К а р а м а н. Отец, я уже дрожу от страха. Или вы хотите, чтобы мои мозги свихнулись?

А м б р о л а. Брось паясничать, бездельник!

К а р а м а н. А если я не верю этому попу? Он настоящий сатана. И как он мог сотворить такого ангела!

А м б р о л а. Не смей хулить священника, бог и за это покарает тебя, отщепенец! Или мне силой тащить тебя в церковь?

К а р а м а н. Иду, иду.

Е л и з а в е т а  и  А м б р о л а  уходят.

Кечо, ты еще здесь?

К е ч о. Сейчас тем более должны помолиться. И мы спаслись, и церковь тоже.

К а р а м а н. Сказать попу правду?

К е ч о. Ты что, спятил? Кто простит нам такой грех? Ведь слышал, все думают, что это черти набедокурили.

К а р а м а н. Ведь бог все прощает… скажем, и…

К е ч о. Хочешь сам себе перерезать глотку? Бог все прощает, а не Кирилэ. Мой отец сказал, что бог все видит, но молчит… Надо остерегаться Кирилэ…

К а р а м а н. Иди первым, Кечо, а?

К е ч о. Мой милостивый господин, а не забыл ли ты, что я моложе тебя ровно на три с половиной дня? Иди, не бойся. Если за все твои грехи церковные своды падут на тебя, я подопру их своими плечами.

Караман, еле шевеля ногами, идет в церковь.

ЦЕРКОВЬ

К а р а м а н  на коленях перед  К и р и л э.

К и р и л э. Ты крал?

К а р а м а н. Грешен, отец. Мое черешневое дерево стоит рядом с грушевым деревом Кечо. Когда черешня становится спелой, Кечо залезает на свою зеленую грушу и лакомится оттуда моей черешней, а когда у Кечо созревает груша, я залезаю на мою опустевшую черешню и вдоволь наедаюсь спелыми грушами Кечо.

К и р и л э. Бог простит. Ты убивал?

К а р а м а н. Грешен, отец.

К и р и л э (в ужасе). Как! Ты убийца?

К а р а м а н. Да, отец мой. Я ел молоко, ко мне подобралась кошка дяди Луки, отца Кечо, и сунула морду в мою тарелку. Я взял топор и так хватанул по ее голове, что она тотчас протянула ноги. Как вспомню, слезы душат. Правда, она не умела ловить мышей, но мяукала здорово.

К и р и л э. Сын мой, это большой грех убивать кошек. Убил ты ее, конечно, нечаянно, бог простит тебя. Может, ты знаешь, кто поджег церковь?

К а р а м а н. Конечно! Это черт… Ночью выглянул и вдруг вижу, как кто-то с козлиной бородой выскочил с факелом из вашего дома и помчался к божьему храму.

К и р и л э. Из моего дома?

К а р а м а н. Из вашего, отец.

К и р и л э. Это тебе почудилось. Ты веришь в существование черта?

К а р а м а н. Мир переполнен чертями. Только они не часто видимы. Некоторые черти даже в святой храм пробираются. И кто, кроме них, мог поднять руку на божий храм, сообразите, батюшка. Бывают, оказывается, маленькие и большие черти. Маленького черта человеку иногда удается поймать, а вот большие всегда ускользают.

К и р и л э. Кто тебе это сказал?

К а р а м а н. В народе говорят, батюшка. Но бог сильнее черта. Ведь ночью нашу церковь бог спас.

К и р и л э. Это истинная правда, сын мой. Хм! Ты не прелюбодействовал ли?

К а р а м а н. Нет, батюшка. Я просто люблю одну девушку.

К и р и л э. Это хорошо. Богом сказано: любите друг друга.

К а р а м а н. Ведь мы одному богу молимся, отец?

К и р и л э. Конечно, сын мой.

К а р а м а н. А что, если сделать так: вы, святой человек, будете молиться своему богу, а я, грешник, своему ангелу?

К и р и л э. Что ж, умно.

К а р а м а н. Этого ангела зовут Гульчино.

К и р и л э (гневно). Ах вот на кого ты метишь, мальчишка! Не смей и думать о ней!

К а р а м а н. Но вы же сказали, что бог велел нам любить…

К и р и л э. Тебе не понять этого, болван. Иди домой, дурак, не то прокляну. Видно, и вправду при твоем крещении присутствовал не бог, а бес.